Вышедший в начале этого года на экраны фильм Йоргоса Лантимоса «Фаворитка» о непростых взаимоотношениях королевы Анны и двух ее наперсниц — Сары Черчилль и Абигейл Мэшем, — как и положено художественному произведению, обошелся с исторической правдой довольно свободно, если не сказать бесцеремонно. Впрочем, жизнь и без кинематографических ухищрений в очередной раз дает фору необузданным фантазиям деятелей искусства, и настоящая, без прикрас, история скандального дамского треугольника не уступает фильму ни по части интриг, ни по степени драматизма.
Рубрика: Королевский Лондон Страница 1 из 2
Альбертополис
Именем принца Альберта, супруга королевы Виктории, в британской столице названы не только улицы, но и — теперь уже бывшие — доки на востоке города, мост на западе, набережная в центре, один из двигателей на канализационно-насосной станции викторианской эпохи в лондонском районе Бексли и проч. и проч. Чарльз Диккенс как-то писал своему другу Джону Личу:
Если тебе попадется где-нибудь по соседству удобная пещера, в которой отшельнику можно было бы укрыться от памяти о принце Альберте и ее свидетельств, прошу тебя, дай мне знать»
‘If you should meet an accessible cave anywhere in the neighbourhood, to which a hermit could retire from the memory of Prince Albert and testimonials to the same, pray let me know it.’.
Саксонский принц, ставший для Виктории не просто беззаветно любимым мужем, но и ближайшим советником и помощником, благодаря разумному и тактичному усердию на очень непростом поприще приложения к коронованной жене сумел преодолеть первоначально весьма сдержанное отношение британского общества и завоевать самые искренние симпатии последнего.
Главный английский волюнтарист всех времен, конечно, — Генрих VIII. Наперекор обычаю и политической целесообразности он даже посмел жениться по любви — причем неоднократно — роскошь даже для короля непозволительная. Что уж говорить о принцессах, не по своей воле выступавших в роли разменной монеты в мире высокой политики, где браки заключались не на небесах, а в ходе деловых переговоров. Однако на любое правило обязательно найдется исключение.
Идеи приватности и потребности в личном пространстве получили широкое распространение лишь в викторианскую эпоху. А до тех пор англичане вели жизнь сплошь коммунальную; уединиться удавалось лишь счастливым обладателям т.н. four-poster beds (кроватей с балдахином). Не были исключением и не озадаченные жилищным вопросом монархи, день и ночь окруженные толпами придворных и слуг.
Средоточием королевского двора были личные покои государя — анфилада комнат, в конце которой располагалась святая святых — спальня и ретирада первого лица. Обслуживающий этот пуп английской земли персонал возглавлял the Groom of the King’s Close Stool (или — более кратко — Groom of the Stool). Должность была учреждена в самом конце XV века Генрихом VII и подразумевала удовлетворение личных нужд короля. При Генрихе VIII список этих нужд, а вместе с ним и полномочия заботившегося о них слуги, вышли далеко за рамки интимного.
Анна Болейн была у Генриха VIII далеко не первой (и, как мы знаем, не последней), но ей первой удалось то, о чем ее предшественницы могли только мечтать — выбиться из любовниц в королевы.
Анна Болейн, вторая жена Генриха VIII
По тогдашним канонам Анна не считалась красавицей, зато была большой умницей: семь лет, проведенных при французском королевском дворе, не были потрачены ею впустую — девица пела, плясала, играла на музыкальных инструментах, знала толк в женских нарядах и своим европейским лоском заметно выделялась на общем довольно-таки провинциальном фоне двора Генриха VIII, где она оказалась в 1522 году.
Король-женолюб не мог, разумеется, пройти мимо такой жемчужины. Анна, однако, оказалась крепким орешком: сомнительная с моральной точки зрения и ненадежная во всех остальных отношениях вакансия монаршей фаворитки ее, благородную аристократку, не прельщала. В конце концов, Генрих, потеряв надежду произвести на свет наследника престола с законной супругой, решил с Екатериной Арагонской развестись и жениться на Анне Болейн — блестящий план, позволявший и добиться благосклонности предмета своей страсти, и, дай бог, спасти династию Тюдоров от вымирания. Его практическое воплощение в жизнь было поручено красному кардиналу Томасу Уолси. Для Генриха VIII это было только начало целой серии матримониальных эскапад, обеспечивших ему историческое бессмертие, а для Уолси — конец его блестящей карьеры.
Король-изгнанник
Казнь Карла I не поставила, как надеялись приверженцы республики, точку в истории английской монархии. В стране по-прежнему было немало ее сторонников, которые связывали свои надежды на возвращение старого доброго абсолютизма с его находившимся в изгнании на континенте сыном — тоже Карлом. Жизнь в ссылке, несмотря на регулярную моральную и финансовую поддержку английских роялистов, была полна лишений: Сэмюэл Пипс в своем знаменитом дневнике писал о том,
как обносился и обнищал и сам государь, и его окружение».
В 1660 году в Гаагу с секретной миссией — передать изгнаннику очередную порцию писем и пожертвований на монархическую бедность — отправили 19-летнюю Барбару Палмер. Порученное ей задание она выполнила и перевыполнила: поразив любвеобильного наследника английского престола своими познаниями в искусстве постельных утех, Барбара стала его любовницей. Она же сопровождала его в триумфальном возвращении на Родину. По слухам, первую ночь в своем вновь обретенном королевстве новоиспеченный монарх провел в объятиях исполненной верноподданических чувств миссис Палмер.
Портрет принцессы Каролины Брауншвейгской (1795)
Двоюродная сестра Каролина, прибывшая в начале апреля 1795 года из родного Брауншвейга в Лондон, мягко говоря, не показалась наследнику британского престола красавицей. Невелика ростом, склонна к полноте, а запах! Похоже, слухи о том, что она редко моется и еще реже меняет белье, небеспочвенны. Подчиняясь строгим требованиям этикета, принц в знак приветствия обнял гостью — и поспешил ретироваться в дальний угол залы, где бросился к графу Малмсбери со словами:
Харрис, мне дурно, ради бога, принеси мне стакан бренди».
На Каролину ее английский кузен тоже не произвел грандиозного впечатления: он оказался «очень тучным и отнюдь не таким привлекательным, как его портрет». Взаимно разочарованные, они через три дня поженились.
Удивительно, как много нам могут поведать о прошлом одни только названия канувших в лету профессий. Взять хотя бы ловцов крыс (rat-catcher). Работа у них, конечно, была не из приятных, но востребованной, а потому и неплохо оплачивалась.
Крысолов Джек Блэк
Благодаря Генри Мейхью и его прославленной книге-исследованию «Лондонские рабочие и лондонские бедняки» (London Labour and the London Poor), мы даже знаем имя одного из них. Джек Блэк был крысоловом с детства, а к началу 1840-х годов достиг на этом поприще таких успехов, что в числе подведомственных ему территорий оказались здания правительственных департаментов и королевские дворцы, включая Букингемский.
Господи, ты знаешь, как занят я буду сегодня. И если я не вспомню о тебе, ты обо мне не забывай»
— эти слова сэра Джейкоба Астли, произнесенные им перед битвой при Эджхиле в 1642 году, замыкают в кольцо основание памятника перед северным фасадом Королевского военного госпиталя в престижном лондонском Челси. Чтобы стать челсийским пенсионером, болеть необязательно: «госпиталь» — от латинского hospitalis, что значит «странноприемный, гостеприимный».
Бэнкуэтинг Хаус © Анастасия Сахарова
Сегодня о славном прошлом дворца Уайтхол напоминает, пожалуй, лишь одноименная улица и чудом переживший пожар 1698 года Бэнкуэтинг Хаус. И хотя последний по-прежнему является местом проведения торжественных приемов, королевских, правительственных и великосветских раутов о размахе былых дней ему остается только мечтать.