Нетривиальный гид по британской столице

Рубрика: Жизнь Замечательных Лондонцев Страница 1 из 9

Джон Леббок и закон выходного дня

В 1842 году Чарльз Дарвин с семейством поселились в Даун-хаус в одноименной деревушке в Кенте (в 1965 она войдет в состав лондонского боро Бромли) и немедленно завели знакомство со своими соседями Леббоками. Дружба, завязавшаяся между ученым и восьмилетним Джоном Леббоком-младшим, во многом определила траекторию жизни последнего.

Интеллектуал-многостаночник

Закончив, как полагалось отпрыску приличной фамилии, Итон, Джон поступил на службу в семейный банк Lubbock & Co. Однако каждую свободную от рабочих обязанностей минуту продолжал посвящать самообразованию, и даже обувь носил без шнурков, ибо за то время, что тратится на их завязывание, можно, как он считал, выучить новый язык. Начитанности же наш герой был такой, что стал соавтором Оксфордского словаря английского языка.

Николас Хоксмур: enfant terrible английской архитектуры

Николас Хоксмур (1661 — 1736) был во многом темной лошадкой для своих современников и оставался ею для потомков вплоть до недавнего времени.

18-летним отроком сын ноттингемширского крестьянина отправился покорять столицу — и покорил самого сэра Кристофера Рена, который взял его к себе личным секретарем-делопроизводителем. Башковитый и влюбленный в архитектуру, Николас, как губка, впитывал секреты профессионального мастерства своего патрона. Пять лет спустя он уже был полноправным помощником Реном в работе над всеми главными проектами последнего, включая военный госпиталь в Челси, собор святого Павла, Гринвичский госпиталь и восстановление поврежденных или уничтоженных пожаром 1666 года церквей лондонского Сити.

Хоксмур также работал с его с Реном общим приятелем Джоном Ванбру, и был любим обоими. Он достраивал спроектированный Ванбру Бленхеймский дворец после того, как архитектор рассорился с женой заказчика, и его же Касл-Ховард (замок Говард) после смерти коллеги.

К началу 18-го столетия Хоксмур был одним из самых квалифицированных архитекторов, когда-либо живших в Британии, при том что, в отличие от многих своих коллег, никогда не бывал за границей, а изрядная часть его познаний была почерпнута из книг. Опыт предшественников он истрактует так, что найдет понимание только в XX веке.

Гарриет Тейлор-Милль: автократ в юбке

1831 год. Гарриет Тейлор (1807 — 1858) вот уже пять лет как замужем и растит двоих детей.

Гарриет Тейлор-Милль
(С) Национальная портретная галерея

Ее супруг Джон Тейлор состоит буквально из одних достоинств. Младший партнер в семейном бизнесе по оптовой торговле лекарствами. Человек, стоявший у истоков Лондонского университета и клуба «Реформа». К тому же умен, доброго нрава и души не чает в своей второй половине. Вот только Гарриет его не любит, и с каждым днем их брак становится для нее все невыносимей. Особенно ее раздражает то, что, деликатный в других отношениях, мистер Тейлор совершенно не считается с ее чувствами в вопросах интимной близости. Для Гарриет брак — это прежде всего сексуальный контракт, заключая который, одна из сторон, будучи обязательно девственницей, не имеет практически никакого представления о том, на что подписывается; с юридической точки зрения, это вопиющее нарушение закона, немыслимое при заключении ни одного другого вида договора.

Натуры более отчаянные, менее стесненные соображениями морали и/или более слабые рассудком, находили выход из подобного положения через физическое устранение причины их несчастья. Гарриет была слишком рациональна для такого рода драм — и отправилась за советом к своему духовнику. Она призналась ему, что в интеллектуальном плане муж ей не ровня и что ей скучно. О том, что ей было в тягость делить с ним супружеское ложе, Гарриет умолчала — то ли сочла неловким обсуждать столь деликатную тему, то ли исходила из того, что это занятие никому не приносило удовольствия в принципе.

Здесь, пожалуй, самое время оговориться, что Гарриет Тэйлор вращалась в весьма просвещенных кругах унитариев, а священником, которому она исповедовалась, был Уильям Джонсон Фокс — журналист, а позднее также политик либерального толка и поборник всеобщего обязательного образования. Вместо того чтобы прочитать миссис Тейлор проповедь и внушить ей утраченное чувство супружеского долга, он свел ее с Джоном Стюартом Миллем (1806 — 1873).

Генри Мейхью и голоса викторианского Лондона

Чтобы представить себе викторианский Лондон, надо обладать недюжинным воображением. И если с визуальной составляющей могут помочь сохранившиеся фото- и литографии, рисунки и картины, то саундтрэк канул в Лету вместе с эпохой. И сожалеть об этом могут разве что историки, потому как какофония крупнейшего мегаполиса в мире была тяжелым испытанием для ушей. Цокот лошадиных подков по булыжным мостовым, дикие вопли гонимого на забой скота, выступления уличных артистов разной степени одаренности и лейтмотивом — крики уличных торговцев.

Торговец птичьими гнездами

Для последних крепкая глотка в условиях жесточайшей конкуренции была не просто преимуществом, а насущной необходимостью. Томас Карлейль спасался от этой напасти в специально устроенном звуконепроницаемом кабинете. Огастес Мейхью такую роскошь себе позволить не мог — и в 1872 году предстал перед судом за нападение на коробейницу. (И его трудно осуждать: когда ежедневно в ваши двери стучатся десятки бродячих коммерсантов и при этом орут благим матом, надо быть Марком Аврелием, чтобы не сорваться.)

А двумя десятилетиями раньше Огастес помогал своему брату Генри Мейхью опрашивать героев столичных улиц. Опубликованные под общим названием «Лондонские труженики и бедняки» (London Labour and the London Poor), эти интервью не просто стали одним из самых амбициозных исследований в только-только получившей статус официальной науки социологии, но и дали право высказать свою горькую правду тем, от кого прежде слышали лишь названия продаваемых ими товаров.

Исчезновение Роберта Гука, или 4-й закон Ньютона

Английский Леонардо да Винчи. Ученый-энциклопедист XVII века, чей гений облагодетельствовал целый спектр областей знания от астрономии до химии. Имя, исчезнувшее с радаров истории на двести с лишним лет. Выдающийся человек, черты лица которого сохранились лишь в немногочисленных описаниях современников. Знакомьтесь, Роберт Гук.

Скандальный треугольник: Джон Рёскин, Эффи Грей и Джон Эверетт Милле

10 апреля 1848 года было заключено наверняка немало браков. Однако, насколько нам известно, лишь один из них получил столь скандальную известность, что попытки разобраться в случившемся продолжаются по сей день.

Молодожены — Джон Рёскин (1819 — 1900) и Эффи Грей (1828 — 1897) — решили связать свои судьбы по собственной воле, а не из-под родительской палки. Да, отец невесты не смог обеспечить дочь приданым: вложившись в акции французских железнодорожных компаний, он оказался на грани банкротства, когда рынок обрушила революция 1848 года. Зато отец жениха мог позволить себе широкие жесты: он не только обеспечил молодых капиталом в £10.000 и роскошным жильем в Лондоне, но и взял на себя их дорожные расходы, считая, что искусствоведу, коим был его сын, без путешествий не обойтись.

Изамбард Кингдом Брюнель: полет метеора

Весной 1843 года внимание изрядной части английского общества было приковано к курьезному происшествию не ахти какой важности. Некий гражданин решил развлечь детвору трюком с монетой, исчезавшей сначала у фокусника во рту, а затем чудесным образом появлявшейся снова в ухе. Однако в этот раз монета очутилась в правом легком незадачливого факира. Ни похлопывания по спине, ни трахеотомия не помогли вернуть проглоченный артефакт. Промучавшись несколько недель, бедняга сконструировал — герой этой трагикомической истории был инженером, — специальный стол на шарнирах, позволивший путем переворачивания вниз головой привязанного к ней изобретателя вытрясти из него чужеродный предмет. Вся эта история в ежедневном режиме освещалась прессой, поэтому когда историк Томас Бабингтон Маколей, прочитав радостную новость, помчался по улице с криками «Вышла! Вышла!», каждый прекрасно понимал о чем и о ком речь.

Амазон XVIII века

Восемнадцатый век в Британии был временем стремительного распространения грамотности во всех слоях общества. Однако книги по-прежнему оставались роскошью, доступной немногим. Растущий читательский спрос отчасти удовлетворяли библиотеки с платной выдачей книг на дом, но при всех своих достоинствах они не утоляли весьма распространенной среди книголюбов потребности иметь в собственности некоторое количество дорогих сердцу томов.

Это чувство было хорошо знакомо Джеймсу Лакингтону. Будучи одним из одиннадцати отпрысков охочего до вина сапожника, наш герой был вынужден впрячься в трудовую лямку в то время, как его более удачливые сверстники сидели за партой. В 15 лет поступив в учение к товарищу отца по ремеслу, Джеймс Лакингтон, как он позднее утверждал, вдруг осознал ужасную вещь — собственную безграмотность. С (небезвозмездной) помощью младшего сына своего патрона юноша взялся за ее ликвидацию.

Лорд Шафтсбери и его ангел-хранитель

Пикадилли-сёркус

Логотип Evening Standard недвусмысленно намекает на лондонскую прописку газеты: такая же крылатая фигурка купидона украшает фонтан на Пикадилли-сёркус. Вот только и купидон на самом деле не купидон, да и фонтан вторичен; в первую очередь это памятник видному филантропу викторианской эпохи.

Джон Флемстид: через тернии — к звездам

Семнадцатое столетие на исходе. Британская империя прирастает колониями; торговые суда на всех парусах снуют между метрополией и ее заморскими владениями, но в силу того, что навигационная наука по-прежнему находится в довольно примитивном состоянии, содержимое их трюмов постоянно рискует либо стать добычей пиратов, либо очутиться на дне морском. В 1714 году тому, кто сумеет решить вопрос определения долготы на море, Парламент пообещает без преувеличения астрономическое вознаграждение в £20,000. (Его в конце концов 62 года спустя получит Джон Гаррисон.) А четырьмя десятилетиями ранее свой вклад в обеспечение безопасности имперского фрахта внес сам Карл II, основав Королевскую обсерваторию в Гринвиче.

Страница 1 из 9

Работает на WordPress & Автор темы: Anders Norén