Читатели «Удивительного Лондона» неоднократно встречались на его страницах с упоминаниями Grand Tour – большого путешествия — целой культурной институции, без которой невозможно составить себе полноценное представление о 18-м столетии. Я давно вынашивала планы разобраться в этой теме и, наконец, готова представить на ваш суд плоды своих изысканий.

XVIII век с его общим ростом благосостояния положил начало массовым путешествиям в Англии. Дороги становились лучше, а езда по ним — веселее. Вместе с увеличением числа маршрутов и курсирующих по ним дилижансов росла и сеть постоялых дворов. Вместе с тем Шотландия, Ирландия и Уэльс не пользовались популярностью у массового туриста. Тот в своих предпочтениях ориентировался на элиты и, прежде всего, на государей, ни один из которых за период с 1700 по 1800 год не удосужился почтить своим вниманием даже север Англии.

Но плох тот путешественник, который не стремится повидать мир за пределами своего отечества. Для британского туриста 18-го столетия эталоном заграничной поездки был классический гранд-тур, включавший в себя посещение Парижа и главных городов Италии — Рима, Венеции, Флоренции и Неаполя.

Тяжела и неказиста жизнь обычного туриста

Выезд за границу был сопряжен с преодолением изрядного числа трудностей, не в последнюю очередь бюрократического характера. Покинуть Британию было легко (с тех пор, кстати, в этом отношении ничего не изменилось — сейчас при выезде даже штамп о пересечении границы в паспорт не ставят), если только вы не занимали столь важный пост, что страна без вас никак не могла обойтись, особенно во время войны или очередного международного кризиса. Правила въезда в другие страны разнились; часто в роли заградительных механизмов выступали не паспорта и визы, а санитарные кордоны и многонедельные карантины.

Морской вояж через Ла-Манш был первым настоящим испытанием отправившихся в дальний путь на моральную стойкость и физическую выносливость. Договорившись с капитаном идущего из Дувра в Кале — самый короткий и популярный маршрут, — судна, прождав несколько дней, а то и недель на берегу в ожидании попутного ветра, несчастные туристы наконец отправлялись в путь, где немедленно подвергались пытке морской болезнью.

На противоположном берегу их ждало следующее унижение — таможенный досмотр; большинство проходили эту увлекательную процедуру в первый, но далеко не последний раз. Путешествующих в XVIII веке по Европе проверяли часто и с пристрастием. Большинство городов продолжали оставаться обнесенными стеной военными укреплениями. Городские ворота были открыты лишь для тех, кто имел при себе удостоверение личности, внятную цель посещения и заранее организованный ночлег (городские стражи иногда сопровождали прибывших до гостиницы, чтобы убедиться в правдивости их слов и чистоте намерений). Кстати, некоторые туристы останавливались в домах местных жителей — такой вот couchsurfing и Airbnb докомпьютерной эпохи. Да и в гастрономическом смысле все было придумано задолго до нас: помимо общепита, который не всем был по карману, существовали эконом-варианты — от покупки готовой еды на рынках до уговора с местным трактирщиком, что он будет готовить вам кушанья, которые его слуга доставит по указанному адресу либо вы сами из заберете (то, что мы сейчас называем takeaway).

Туристская табель о рангах

Что же толкало людей на этот нелегкий путь? Обратимся к Лоренсу Стерну, и начнем с армии «путешественников, которые отправляются в дорогу […] в качестве молодых джентльменов, сосланных жестокостью родителей или опекунов и путешествующих под руководством надзирателей, рекомендованных Оксфордом, Эбердином и Глазго». Это скитальцы-мученики, или путешественники поневоле.

Следующая категория — путешественники, страдающие немощами тела (они же несчастные и невинные путешественники).

Простодушные путешественники «переплывают моря и по разным соображениям и под различными предлогами остаются в чужих землях с целью сбережения денег» (как Элизабет Баррет и Роберт Браунинг или Мэри Сомервилль).

Были еще и путешественники правонарушители и преступники, скажем, женщины с сомнительным прошлым, которые отправлялись за границу с целью дистанцироваться от своей скомпрометированной репутации вроде Элизабет Чадли и принцессы Каролины. Заграничное путешествие давало возможность избавиться от диктата условностей британской жизни, чем охотно пользовались пары, чьи интимные отношения по тем или иным причинам не находили общественного одобрения на родине.

В общем и целом, набиралось довольно немало путешествующего народа. При том что счет шел на десятки, этого было достаточно для жалоб на засилье соотечественников там, где от них хотелось бы отдохнуть, и даже невозможность попрактиковаться в том же французском.

Что посмотреть

Париж считался главным туристским must visit не только Франции, но и всего европейского континента. От прочих столиц его отличало круглогодичное богатство развлечений, независившее от присутствия в городе королевского двора. Британцев Париж привлекал еще и потому, что здесь говорили на иностранном языке, которым гости с другой стороны Ла-Манша в большинстве своем владели. (Скажем, в восточной Европе им было гораздо труднее найти взаимопонимание с местным населением, т. к. там lingua franca был немецкий.).

Популярные достопримечательности включали Лувр и дворец Тюильри, дома богатых и знаменитых, церкви, общественные здания, особенно дворец Инвалидов и Обсерватория, предприятия по производству предметов роскоши вроде королевской мануфактуры Гобеленов и Севрской фарфоровой мануфактуры.

Посещать и наблюдать надлежит такие места, как королевский двор, особенно во время приема послов; суд, когда там разбирается дело, а также церковные консистории; храмы и монастыри с находящимися там памятниками; стены и укрепления городов, а также гавани и пристани; памятники старины; библиотеки; колледжи, диспуты и лекции, где таковые случаются; корабли и верфи; дворцы и общественные сады вблизи больших городов; арсеналы, склады боеприпасов; биржи; торговые склады; конные ристалища; состязания в фехтовании; места обучения войск и тому подобное; комедию, какую посещает порядочное общество; сокровищницы драгоценностей; кунсткамеры и антикварные лавки, — словом, все достопримечательности посещаемой страны, о которых наставникам или слугам надлежит тщательно собрать сведения. Что касается торжественных процессий, представлений, празднеств, бракосочетаний, погребений, публичных казней и тому подобных зрелищ — то о них напоминать нет нужды, хотя пренебрегать ими не следует.»

Фрэнсис Бэкон

Сплошные траты

Для многих знакомство с Европой Парижем и заканчивалось: ехать дальше было и дорого, и долго, и сопряжено с массой испытаний. Дорога в Италию лежала либо через альпийские перевалы, либо через воды Средиземного моря. Оба варианта были хуже, но первый хотя бы давал возможность увидеть горы — для большинства впервые в жизни.

В XVIII веке путешествия по суше обходились в копеечку. Главной статьей расходов были транспортные средства: их часто приобретали на время поездки с намерением продать по ее окончании, но до конца маршрута они если и доезжали, то часто в состоянии, делавшим их возвращение на рынок невозможным. Но мало проку в экипаже без тягловой силы, а достать лошадей, как мы знаем из литературы, простым во всех отношениях путешественникам было непросто даже в Европе. Поэтому там, где это было возможно, туристы предпочитали пользоваться общественным транспортом.

В рассматриваемый нами период большая часть Европы продолжала пользоваться дорожной сетью, созданной еще римлянами. Там же, куда римляне не добрались, в наличии имелись лишь разрозненные тракты разной степени проезжаемости, что не лучшим образом сказывалось на туризме. (В этих местах, правда, к плохим дорогам прилагалась куча других проблем, на фоне которых транспортные казались сущей мелочью.) Редкий путешественник из Западной Европы добирался до пределов Российской империи, причем большинство из них, кроме Петербурга, больше нигде и не бывали и приезжали, как правило, с сугубо деловыми целями.

В 1990-е и начале 2000-х большой популярностью у тех, кто хотел побывать в Европе, но располагал при этом очень скромным бюджетом, пользовались автобусные туры, когда за неделю-полторы вы посещали сразу несколько стран. Это было довольно утомительно, особенно если маршрут включал ночные переезды; еще одним неудобством была необходимость заранее запастись достаточным количеством разных валют. С такой же проблемой сталкивались и туристы XVIII века. Поскольку брать с собой валюту родной страны не имело большого смысла, да и путешествовать с большими суммами наличных было небезопасно, большинство отправлявшихся в дальнюю дорогу обзаводились рекомендательными письмами от своих банкиров к их коллегам в посещаемой стране. Однако в этом случае любое отклонение от заранее намеченного маршрута было чревато риском остаться в чужой стране без гроша в кармане. Та же опасность грозила вам в случае, если рекомендательные письма не дошли до адресата или он успел обанкротиться до вашего приезда, что тоже порой случалось. Еще одним вариантом были переводные вексели — предтеча travellers cheques. Правда, вексели порой оказывались поддельными, а потому многие банкиры опасались обменивать их на твердую валюту. В крайнем случае можно было обратиться за финансовой помощью к британскому посланнику, другим туристам, экспатам и даже местным жителям. (Вообще, в те не такие уж и далекие времена средством перемещения в пространстве служили не столько дилижансы и парусники, сколько люди — личные связи, знакомства и взаимовыручка.)

В общем и целом, денег путешественники тратили много, причем делали это за пределами отчизны. Столь непатриотичное поведение — читай вывоз капиталов — подвергалось регулярному бичеванию в британской прессе. А вот австрийский император Иосиф II не стал ограничиваться патетическими восклицаниями и в апреле 1781 года издал указ, запрещаюший мужчинам моложе 28 лет путешествовать за границу и таким образом способствовать обогащению других стран.

Налетай, торопись…

Помимо транспорта, проживания и еды,важной статьей расходов всякого уважающего себя туриста являются развлечения. Британские путешественники уже три столетия назад создали себе не пошатнувшуюся и по сей день репутацию любителей выпивки и азартных игр. Поскольку среди них преобладали молодые люди со средствами — путешествие по Европе было весьма распространенным в среде аристократов способом заполнить паузу между окончанием учебы и женитьбой, — они нередко пускались и в сексуальные авантюры к вящему ужасу родителей: венерические инфекции угрожали не только здоровью легкомысленного повесы, но и, что было гораздо важнее, его способности произвести на свет наследников. (Для любопытствующих отметим в скобках, что презервативы тогда уже существовали и довольно широко использовались именно с целью защиты от нехороших болезней, но не от нежелательной беременности. Более того, британские кондомы считались столь высокого качества, что их покупал сам Людовик XV.) Однако дело приобретало особенно опасный оборот, когда молодой человек влюблялся, ставя под угрозу тщательно составленные матримониальные планы родственников. Некоторые любовные истории оборачивались настоящими личными драмами. Так Джон, третий герцог Роксбург, во время поездки по Европе в 1761 году влюбился в старшую дочку герцога Мекленбург-Стрелицкого Кристиану Софию Альбертину. К несчастью, ее младшая сестра Шарлотта вскоре обвенчалась с Георгом III, после чего заключение брака между молодыми людьми стало невозможным по политическим мотивам. Бедный Роксбург так никогда и не женился.

Главным же источником увеселения для туристов служила опера, причем опера итальянская; по мнению британских путешественников, у французов хороши были лишь танцы и декорации. Шли не столько на конкретную постановку и чтобы насладиться музыкой, сколько посмотреть на знаменитых исполнителей и, что называется, потусоваться.

Ну и какой же уважающий себя турист возвращается домой без сувениров?! В XVIII веке путешественники со средствами везли из-за границы произведения искусства, главным образом итальянского. Если французской кухней и итальянской оперой можно было насладиться и в Лондоне, то за неимением интернета познакомиться с зарубежной живописью, скульптурой и архитектурой можно было, лишь доехав до места нахождения шедевра. С этой целью отправлялись в путь не только молодые отпрыски состоятельных семейств, но и профессиональные художники — Джошуа Рейнольдс, Джордж Ромни, Стюарт Афинский и многие другие. Для последних поездка в Италию была необходимостью, если они хотели достичь успеха на захваченной модой на классицизм родине. Кроме того, это была еще и возможность найти мецената, как это случилось с Уильямом Кентом, который вернулся в Англию в качестве протеже третьего графа Берлингтона.

Аналог «фото на память» XVIII века

Путешественники не только любовались прекрасным, но и скупали его в изрядных количествах. Британцы отдавали предпочтение итальянскому искусству XV-XVI веков, но делали исключение и для некоторых современных художников вроде Каналетто, которые зарабатывали на жизнь изображением клиентов в живописных позах на фоне местных достопримечательностей и мест их туристской славы. (Ах, насколько же жизнь туриста стала проще и дешевле с изобретением фотокамеры и палки для селфи!) К слову, те полотна Каналетто, которые сейчас можно видеть в Уоберне, были созданы по заказу лорда Джона Рассела, впоследствии четвертого герцога Бедфордского, во время его пребывания в Венеции в 1731 году. Вот такая коллекция открыток-сувениров ценой в миллионы фунтов! Впрочем, хватало и наивных туристов, и дилеров-мошенников, которые под видом античных статуй и живописи эпохи Возрождения продавали им откровенные подделки.

Комплекс неполноценности

Заграничные путешествия, будучи доступными далеко не каждому, были отмечены печатью снобизма. Оказавшись на придворной церемонии в Версале и найдя ее откровенно скучной, Фрэнсис Крю заранее утешалась в письме к оставшимся дома:

Во всяком случае это даст мне возможность порисоваться по возвращении в Англию — о! Как я буду хвастаться перед вами «своими Альпами, своими Аппенинами и рекой По»! Или, на худой конец, моим Спа, моим Брюсселем и Сеной!»

Джереми Паксмен и вовсе считает, что гранд-тур был в некотором отношении проявлением комплекса неполноценности богатых, но несколько провинциальных по сравнению с европейцами англичан, которых он сравнивает с деревенскими кузенами, приехавшими на бал в большой город. В этом он вторит Сэмюэлу Джонсону. Последний, оказавшись в Париже в почтенном возрасте 65 лет, не только переоделся по местной моде, но и, стесняясь своего далекого от совершенства французского, говорил исключительно на латыни.

«Польза путешествия — писал Лоренс Стерн в «Сентиментальном путешествии по Франции и Италии» — в отношении savoir vivre заключается в том, что оно позволяет увидеть великое множество людей и обычаев; оно учит нас взаимной терпимости; а взаимная терпимость […] учит нас взаимной любви». Но поскольку большинство гранд-туристов составляли молодые аристократы, — слишком молодые, чтобы извлечь из этого опыта столь возвышенную пользу, — путешествие по Европе оставалось приятным времяпрепровождением, нежели ценным жизненным уроком. Это же касалось и других категорий путешественников, число и разнообразие которых росло и во второй половине XVIII века включало немало женщин, возрастных туристов, семей и представителей среднего класса.

Побывав однажды за границей, большинство охваченных охотой к перемене мест британцев больше в подобные авантюры не пускались и удовлетворяли свою страсть поездками по родной стране, благо выбор у них был и остается широкий — от спа до загородных особняков аристократии, разнообразнейших руин разной степени живописности, красот природы и проч. и проч. и проч.

Возвратясь домой, пусть путешественник не распростится с увиденными странами, но поддерживает с ними связи перепиской с теми из новых знакомых, которые наиболее того достойны. И пусть увиденное им скажется более в беседах, чем в одежде или повадках; а в беседах пусть он более заботится об осмотрительности ответов, чем о бойкости россказней; и пусть будет каждому видно, что он не изменил обычаям родины ради чужеземных, но только хочет украсить их лучшим из того, чему научился в чужих краях».

Фрэнсис Бэкон