10 апреля 1848 года было заключено наверняка немало браков. Однако, насколько нам известно, лишь один из них получил столь скандальную известность, что попытки разобраться в случившемся продолжаются по сей день.
Молодожены — Джон Рёскин (1819 — 1900) и Эффи Грей (1828 — 1897) — решили связать свои судьбы по собственной воле, а не из-под родительской палки. Да, отец невесты не смог обеспечить дочь приданым: вложившись в акции французских железнодорожных компаний, он оказался на грани банкротства, когда рынок обрушила революция 1848 года. Зато отец жениха мог позволить себе широкие жесты: он не только обеспечил молодых капиталом в £10.000 и роскошным жильем в Лондоне, но и взял на себя их дорожные расходы, считая, что искусствоведу, коим был его сын, без путешествий не обойтись.
Правда, в комплекте с щедростью шла неуемная забота родителей о единственном чаде. Само чадо, незадолго до своего 30-летия все еще жившее с мамой и папой, кажется, не имело ничего против либо же давно смирилось с судьбой. Лишенный в детстве товарищей по играм — редкому ребенку удавалось преодолеть искусственный отбор зацикленных на статусных условностях Рёскиных-старших, — Джон проводил дни, изучая узоры на полу, стенах и потолке детской и играя в воображаемые игры, ибо игрушек у него тоже почти не было. Его образованием до 14 лет занимались родители и приходившие на дом учителя; когда же Джон поступил в университет, Маргарет Рёскин последовала за ненаглядным сыном в Оксфорд.
Одним словом, при таком анамнезе удивительно, что мысль о женитьбе вообще пришла в эту светлую, но имевшую весьма отвлеченное представление о реальной жизни голову. (Вы спросите: каким же образом молодые люди умудрились познакомиться? Исключительно силами Провидения: Рёскины и Греи дружили семьями и останавливались друг у друга во время поездок в Лондон и Шотландию соответственно; более того, Греи жили в бывшем семейном поместье Рёскинов, покинутом ими после самоубийства деда героя нашего рассказа.)
Для человека, до брака знавшего женщин исключительно в виде античных статуй, столкновение с объективной действительностью оказалось роковым. Какая именно особенность обнаженного тела Эффи вызвала отвращение ее мужа, трудно сказать (самая популярная версия — лобковые волосы); однако несоответствие между воображаемым идеалом и реальной женщиной, с которой ему предстояло разделить брачное ложе, раз и навсегда перевело супружеские обязанности в разряд невыполнимых.
Деваться им обоим особо было некуда. До 1857 года развод в Англии был возможен лишь путем принятия парламентом специального акта — сложная и дорогостоящая, а потому малопопулярная процедура. Была еще возможность аннулировать брак, но для этого в нем нужно было прожить три года, не вступая в супружеские отношения.
Стоит ли удивляться, что после года такой жизни Эффи решила вернуться в Шотландию. Как на это отреагировал покинутый муж? Незамедлительно перевез свои пожитки к родителям и вскоре отправился с ними в Альпы — в этом путешествии он и Эффи должны были провести медовый месяц, но поездку пришлось отложить из-за волнений в Европе.
Впрочем, сбежавшая жена в итоге вернулась, и жизнь пошла своим чередом. Джон взялся за написание «Камней Венеции», изучать которые по книжкам в его планы никак не входило. Временное освобождение от опеки Рёскинов-старших и пребывание в гораздо более свободной в смысле социальных условностей Венеции весьма пошло на пользу если не семейному, то во всяком случае личному благополучию Джона и Эффи. Оставаясь мужем и женой, они жили каждый своей жизнью, встречаясь лишь за столом и в остававшейся оплотом воздержания постели. Пока Рёскин собирал материал для книги, Эффи с головой окунулась в светскую жизнь города. Хорошенькая, жизнерадостная и интригующе одинокая, она пользовалась большим успехом и наслаждалась свободой, немыслимой в викторианской Англии. А что Рёскин? Он не то что не ревновал, а, возможно, даже вздохнул с облегчением, видя, что Эффи больше не страдает от одиночества и отсутствия внимания с его стороны.
Таким же образом по возвращении в Лондон он отнесся и к появлению в их доме Джона Эверетта Милле (1829 — 1896). Молодость и талант в сочетании с тонким душевным и телесным устройством вызвали у обоих супругов желание взять художника-прерафаэлита под свою опеку. В целях укрепления здоровья Милле, волновавшего Эффи, и восполнения пробелов в его образовании, заняться которым решил Рёскин, супругам приходит в голову идея отправиться летом 1853 года всем вместе на каникулы в Шотландию. Для соблюдения приличий позвали еще брата Милле и его лучшего друга Холмана Ханта, но тот не принял приглашения.
У самого же Милле возникла мысль написать новаторский портрет Рёскина — не в интерьере, а на природе, стоящим у бурного горного потока. Работа над этим произведением вскоре стала едва ли не главным смыслом их отпуска. Пока Рёскин позировал, а Милле живописал, Эффи читала им вслух Данте. Однако закончить портрет Милле не успел: пошли затяжные дожди, а о том, чтобы довершить начатое по памяти или у другого, похожего, водоема, и речи быть не могло — это шло бы вразрез с художественным кредо как самих прерафаэлитов, так и их горячего симпатизанта Рёскина.
К тому моменту как наши отпускники наконец разъехались в конце октября, Милле уже был в курсе (не)происходящего между его благодетелями. Эффи ли ему рассказала, пока он учил ее рисовать, а Рёскин самозабвенно корпел над алфавитным указателем к «Камням Венеции», или Милле сам догадался — а чтобы не догадаться, прожив четыре месяца под одной крышей, надо было быть слепым, — не так уж и важно. Важно то, что Милле и Эффи были к тому времени влюблены друг в друга.
25 апреля следующего, 1854-го, года Рёскин отвез жену на вокзал Кингз-кросс и посадил в поезд, отправлявшийся в Эдинбург. Однако до предполагаемого места назначения Эффи не доехала; она вышла на первой же остановке, где ее уже ждал отец. Вечером того же дня Рёскин получил повестку о вызове в суд для признания его брака с Эффи недействительным.
Как упоминалось выше, в случае, если пара прожила три года в браке, но супружеский долг при этом остался неисполненным, было возможно аннулировать такой союз в церковном суде. При этом свидетельские показания давались поверенным, которые затем выступали от имени обоих супругов в суде, избавляя их таким образом от унизительной необходимости прилюдно озвучивать деликатные подробности своей семейной жизни. Кроме того, Эффи пришлось пройти медицинский осмотр, который подтвердил бы ее невинность. Рёскин препятствий не чинил, и 20 июля Эффи получила письмо, объявлявшее ее «свободной от всех уз супружества». С юридической точки зрения, ее брак с Рёскиным вообще никогда не существовал.
Когда вся эта история стала достоянием общественности, разразился грандиозный скандал. Удивительным образом оказалось, что во всяком случае для некоторых слоев лондонского общества отсуствие секса в браке было столь же возмутительным, как и секс до брака. Рёскина называли негодяем, мерзавцем, подлецом. Впрочем, собственные семейные неурядицы и досужие сплетни на их счет волновали его гораздо меньше, чем снос средневековых зданий в Италии, смерть Тёрнера или дальнейшая судьба Милле (Рёскин опасался, что тот женится на Эффи из ложно понятого чувства благородства и загубит себя как художника). И уж никак он не мог представить себе, что в результате потеряет еще и друга — Милле прекратил знакомство с Рёскиным сразу же после того, как в ноябре 1854 года закончил-таки его портрет.
Милле и Эффи сочетались узами брака летом следующего года. Жених, как уже отмечалось, отличался повышенной впечатлительностью, и треволнения последних пары лет плюс переживания, сопутствующие любой свадьбе, довели его буквально до истерики. В купе поезда, мчавшего молодоженов навстречу первой брачной ночи новой жизни, Милле плакал навзрыд. И его можно понять: о женщинах и сексе он знал не больше Рёскина, когда тот сам женился, — и посмотрите, чем это для него закончилось!
Впрочем, его брак с Эффи оказался вполне счастливым и весьма плодотворным — у пары родилось восемь детей. Милле писал теперь в основном портреты богатых и знаменитых, сам год от года становясь все более состоятельным и известным. В 1873 году он смог позволить себе купить земельный участок в Кенсингтоне, где построил столь внушительный особняк, что, побывав у него в гостях, Томас Карлейль не смог удержаться и съязвил:
Милле, неужели это все стало возможным благодаря живописи? Что ж, видимо, в мире больше дураков, чем я предполагал!»
В 1885-м Милле стал первым художником, удостоенным титула баронета; королева Виктория, правда, и после этого не изменила своего мнения насчет скандального развода Эффи, которая так никогда и не была принята при дворе. Незадолго до смерти, Милле был избран президентом Королевской академии. Однако в глазах критиков он сильно упал уже в первые годы после женитьбы. Изменилась сама манера его письма: оправдываясь, Милле говорил, что как семейный человек не может позволить себе былую неторопливость, когда на один квадратный дюйм холста у него уходил целый день кропотливого труда. Исключительно одаренный художник, по иронии судьбы он проделал путь от драматично пенящегося шотландского водопада за спиной у Джона Рёскина до сентиментально-слащавых мыльных пузырей, которые стали рекламой мыла Пирса. Один особо язвительный остроумец даже предположил, что, не разведись Рёскин с Эффи, его творческий путь тоже увенчался бы «Мыльными пузырями».
Шутки-шутками, а так никогда и не женившийся повторно (и всю жизнь соблюдавший целибат) Рёскин вошел в Историю не только как один из самых влиятельных литературных критиков и теоретиков искусства второй половины XIX века, но и как автор теорий социальной справедливости, которые, среди прочего, внесли свой вклад в становление партии лейбористов. Кстати, после смерти отца он раздал большую часть доставшегося ему наследства, объясняя свой поступок тем, что невозможно придерживаться социалистических взглядов и быть богатым одновременно.
Что посмотреть:
The Love of John Ruskin (1912) – немое кино о Рёскине, Эффи и Милле
Эффи (2014) — фильм по сценарию Эммы Томпсон, она также исполнила роли леди Истлейк
Modern Painters – опера (!) об отношениях наших героев
Что почитать:
John Ruskin’s Wife by Eva McDonald
«Миддлмарч» Джордж Элиот ради интересных параллелей между браками Джона Рёскина и Эффи Грей, доктора Лидгейта и Розамонды Винси, Доротеи Брук и Кейсобона.
Добавить комментарий