Затерянный на бескрайних просторах Якутии поселок Сосновка не относится к числу популярных туристических направлений, и даже заядлым путешественникам пришлось бы приложить немало усилий, чтобы добраться сюда. Тем более удивительно обнаружить здесь музей и памятник англичанке Кэт Марсден. Какими судьбами медсестра из Лондона оказалась в сибирских дебрях и за что удостоилась чести стать местной героиней, в то время как на родине подверглась опале и забвению? Об этом сегодняшний рассказ.
В 1877 году 18-летняя уроженка Лондона Кэт Марсден отправилась в Болгарию выхаживать раненых бойцов очередной русско-турецкой войны. Там она впервые увидела больных лепрой. Они представляли собой настолько душераздирающее зрелище, что юная сестра милосердия поклялась себе посвятить жизнь борьбе за облегчение страданий прокаженных.
В 1890 году под впечатлением от газетной статьи о бедственном положении больных лепрой в Индии Кэт Марсден решила отправиться в колонию с благотворительной миссией. Поиски средств на задуманное привели ее в итоге к самой королеве Виктории и принцессе Александре. Тут весьма кстати подоспело приглашение от Российского общества Красного креста приехать в Москву для получения награды от императрицы Марии Федоровны (по совместительству еще и сестры вышеупомянутой принцессы Александры) за ее самоотверженное служение делу во время русско-турецкой войны.
Оказанный англичанке в России прием был таким теплым, что она решила обратить весь пыл своего милосердия на местных прокаженных. Известная своей благотворительной деятельностью императрица идею поддержала. Чтобы собрать побольше информации о болезни и способах ее лечения Кэт побывала в Палестине, Египте, на Кипре и в Османской империи. В Константинополе от коллеги-врача она впервые услышала о чудодейственной траве, способной якобы не только облегчать симптомы ужасной болезни, но и, возможно, дарить полное исцеление. Тот факт, что найти ее можно лишь в забытой богом Сибири, нисколько не обескуражил нашу героиню.
В ноябре 1890 года мисс Марсден вернулась в Петербург, где слухи о чудотворном растении подтвердились. С благословения и при финансовой поддержке императрицы в феврале следующего года Кэт вместе со своей подругой Адой Филд, знавшей немного русский язык, отправились в далекую Якутию.
Путешествие это оказалось настоящим испытанием на физическую выносливость и силу духа даже несмотря на рекомендательное письмо с царским вензелем, служившим Кэт своего рода волшебной палочкой, по мановению которой открывались любые двери и оказывалась вся необходимая помощь и протекция. По дороге в Сибирь наша героиня, не ограничившаяся в своей благотворительности лишь прокаженными, посетила несколько тюрем, облагодетельствовав их не только тысячами экземпляров душеспасительного Нового Завета, но и денежным вспомоществованием.
Российские железные дороги доставили мисс Марсден и ее спутницу в Златоуст — предел своих тогдашних возможностей, — после чего уступили место загадочному tarantass, а там и саням. К тому времени как наши путешественницы добрались до Омска, мисс Филд была уже настолько больна и измучена бескрайними и мало приспособленными для передвижений российскими просторами, что вынуждена была сойти с дистанции.
С этого момента и до самого возвращения в Москву Кэт оставалось полагаться только на язык жестов и помощь молодого офицера Виленбахова, единственного члена экспедиции, владевшего иностранным языком — французским.
До Якутска миссия добралась лишь к началу лета. Там гостье из Англии в красках расписали бедственное положение местных прокаженных. Якуты считали лепру наказанием божьим за грехи. При малейших подозрениях они безжалостно избавлялись от носителей страшной заразы, вывозя их в глухую тайгу. Прокаженных боялось и вполне цивилизованное русское население здешних мест. Не были исключением и спутники мисс Марсден. Забегая вперед скажем, что, когда, добравшись-таки до одной такой колонии отверженных, она вместе с двумя казаками и переводчиком направилась к лачугам, где жили изгои общества, все остальные спрятались в лесу и с опаской наблюдали за происходящим с безопасного расстояния.
Однако англичанка оказалась не из пугливых и 10 июня в сопровождении конвоя из полутора десятка мужчин с достойной восхищения решимостью отправилась навстречу таежному кошмару. И дело было не в одних только прокаженных. Как писала наша героиня в своем путевом дневнике,
на официальных картах от Якутска к Вилюйску ведет дорога, однако на самом деле такой дороги не существует, так что, доведись вам оказаться в этих краях, не позвольте официальным картам обмануть себя. Ехать придется по безымянным болотам, а дороги нет и не будет.
On the official maps there is a road traced leading from Yakutsk to Viluisk, but in reality there is no such road—so do not be misled by official maps if you should go there. You will have to pass through unnamed marshes, and never find any such road.
Доставлявшие столько неудобств тарантасы теперь, когда продолжать путь можно было только верхом, казались верхом транспортного совершенства. О женском седле (наша героиня, впрочем, до сей поры ни в каких седлах не сидела) нечего было и думать: во-первых, найти хоть какую-то управу на своенравных местных лошадей можно было, лишь будучи уверенным в том, что шансы вылететь из седла сведены к минимуму; во-вторых, женские седла хороши для загородных прогулок, но не для одиссеи в 3000 верст длиной; и наконец, как уже упоминалось, путь лежал через дремучую тайгу и болота — лошади то спотыкались о корни деревьев, то проваливались в грязь по самое не могу. (Справедливости ради надо сказать, что сочувствующие тяготам путешественников якуты проложили для них своего рода мостовую протяженностью более 1600 верст из срубленных по ходу дела и наскоро отесанных деревьев.) Порой боль от сидения в деревянном седле, снабженном лишь небольшой подушечкой, становилась настолько невыносимой, что спутникам отважной медсестры приходилось снимать ее с лошади и укладывать на землю, где она в течение нескольких часов приходила в себя прежде чем продолжить путь.
Другой напастью были комары и оводы. Жалея истекающих кровью лошадей, решили путешествовать ночью. Людям же спасения не было никакого. Юрты — таежный аналог постоялых дворов — тоже кишели жизнью : клопы, вши, блохи и прочие насекомые живыми коврами покрывали стены и заменявшие кровати скамьи и оказывали каждому входящему самый радушный прием.
Я уж молчу про всем очевидные неудобства поездок по сибирской тайге в конце XIX века вроде стертых в кровь рук, крайне редко выпадающей удачи помыться и переодеться и водки как единственной возможности согреться. Однако по признанию самой Кэт, самым тяжелым испытанием для нее было находиться в большой компании мужчин, чьего языка она совершенно не понимала, пусть они и были исключительно предупредительны и заботливы.
В конце концов экспедиция добралась-таки до деревни Сосновка, в окрестностях которой прозябали всеми отвергнутые жертвы лепры. Они ютились в маленьких юртах, где стоял неописуемый смрад — запахи пота и разлагающейся живой плоти смешивались с испарениями от делившего с ними убогий кров скота. Из одежды у отверженных были только лохмотья, никаких одеял или белья не имелось и в помине. Оправившись от шока, вызванного чудовищным зрелищем человеческого страдания, мисс Марсден помолилась и принялась раздавать колонистам одежду, постельное белье и еду.
Уже на обратном пути она начала собирать пожертвования в пользу якутских прокаженных. В Петербурге она была с большой сердечностью принята императрицей, которая познакомила ее со сливками русского общества. Узнав подробности эпопеи мисс Марсден, щедрые суммы в ее фонд пожертвовали среди прочих великий князь Николай Александрович, будущий царь Николай II, и обер-прокурор Победоносцев (последний также обратился к Синоду с предложением начать сбор средств в церквях).
На Родине она была встречена как героиня. Англичане щедро жертвовали на строительство лепрозория в далекой и загадочной Якутии, а сама Кэт Марсден стала одной из первых женщин-членов Королевского географического общества.
Однако всего год спустя разразился скандал, который в итоге навсегда уничтожил репутацию нашей героини. Началось все с обвинений бывшей приятельницы мисс Марсден по имени Эллен Хьюит. Случайные попутчицы, познакомившись на борту корабля, шедшего из Новой Зеландии, где Марсден проработала пять лет, в Англию, так подружились, что, едва вернувшись домой, отправились путешествовать по Европе. Недешевое удовольствие оплачивала состоятельная вдова. Когда деньги закончились, миссис Хьюит вдруг «прозрела» и ужасно оскорбилась потребительским к себе отношением. Две дамы самым неизящным образом поссорились и больше друг с другом не общались.
Тем временем обиженная вдова вернулась в Новую Зеландию, где сделала свою ссору с Кэт Марсден достоянием охочей до скандалов общественности. Список «прегрешений» сестры милосердия рос, как снежный ком: невозвращенные долги, махинации со страховкой и проч.
Эти обвинения достигли наконец и ушей Изабель Хэпгуд, американской писательницы и знатока российских реалий. Причины, побудившие ее начать ожесточенную кампанию против Кэт Марсден, остаются неясными, но за шесть потраченных на нее лет она добилась выдающихся успехов. Хэпгуд в пух и прах разнесла опубликованную Марсден книгу о ее 11-месячном путешествии по России и окончательно дискредитировала ее филантропическую активность подозрениями в том, что она имела собой лишь одну цель — личную финансовую выгоду.
Проведенное специально созданными в России и Англии комитетами расследование не обнаружило никаких финансовых нарушений ни во время сибирской экспедиции, ни в последующей благотворительной деятельности нашей героини. Однако это уже не могло спасти репутацию женщины, обвиненной к тому времени еще и в интимных связях с представительницами своего пола (Кэт призналась, что они и правда имели место, хотя и не по ее инициативе). Она скончалась в нищете и полной безвестности 26 мая 1931 года в одном из лондонских приютов для душевнобольных.
6 лет спустя после отъезда милосердной англичанки на том месте, где раньше стояли убогие юрты отринутых соплеменниками жертв лепры, располагалась колония для прокаженных с больницей, баней, моргом и специальным зданием для сотрудников, где они могли переодеться и пройти дезинфекцию до и после посещения больных; был также построен десяток жилых домов, каждый с небольшим садиком и сараем на два корово-места. Лепрозорий успешно просуществовал до 1962 года. Разросшееся село Сосновка поглотило некогда изолированную колонию и нашло новое применение сохранившимся зданиям: так в бывшей больнице расположился сельский клуб, а бывший склад заняли детсадовцы.
Что же до загадочной чудо-травы, то, утверждая, что нашла ее, Кэт Марсден так никогда и не раскрыла ее названия, как и не предъявила миру никаких вещественных доказательств в подкрепление своих слов. Современные исследователи склонны полагать, что таинственным растением была кучутка, сок которой для заживления ран при лепре применяли эвенки. Однако слухи о том, что она может служить панацеей при лечении проказы, были сильно преувеличены.