Этот вполне себе захолустный уголок Лондона — даром, что в нескольких минутах ходьбы от трех вокзалов, Британской библиотеки и штаб-квартиры Google – концентрацией культурного наследия на квадратный метр затмит многие популярные туристские достопримечательности. От раннего христианства, классиков английской литературы и классики британского дизайна до женской эмансипации, поездов «Евростар» и ливерпульской четверки — практически краткая энциклопедия истории города. И одна из бережно хранимых им тайн.
Метка: 19 век Страница 2 из 14
В этот день 210 лет назад родился Эдвард Лир. 12 мая теперь отмечается Международный День Совенка и Кошечки — героев стихотворения Лира, которое, по итогам опросов общественного мнения, регулярно признается любимым поэтическим произведением британцев.
А мы отпразднуем день рождения Главного Белибердяя и Верховного Вздорослагателя Англии подборкой его лондонских лимериков.
There was a young lady of Greenwich,
Whose garments were bordered with Spinach;
But a large spotty Calf,
Bit her shawl quite in half,
Which alarmed that young lady of Greenwich.
Что учреждение культуры Тейт Британ стоит на месте бывшего учреждения исправительного, вы, вероятно, уже в курсе. История этого узилища заслуживает отдельного и подробного рассказа, к которому мы незамедлительно и приступим.
Как ни парадоксально это прозвучит, но своим появлением тюрьма Миллбэнк обязана американской Декларации независимости. Последовавшая за ее принятием война одним махом поставила крест на британской практике высылки за океан правонарушителей, которым даже по суровым законам 18 столетия смертная казнь все-таки не полагалась. (Депортации в Австралию начнуются лишь в 1787 году.)
В 1779 году был принят закон, позволивший заменить высылку заключением в одном из двух государственных исправительных заведений нового образца, которые, правда, еще только предстояло построить. Эти экспериментальные тюрьмы должны были воплотить в себе все самые прогрессивные идеи эпохи, касавшиеся того, как стоит поступать с преступниками. В их основе лежала вера в перевоспитательное воздействие одиночного заключения, регулярного религиозного просвещения, принудительного неоплачиваемого труда, особой униформы и строгой диеты. Вольнице, царившей в стенах Ньюгейта и прочих старорежимных узилищ, пора было положить конец.
Весной 1843 года внимание изрядной части английского общества было приковано к курьезному происшествию не ахти какой важности. Некий гражданин решил развлечь детвору трюком с монетой, исчезавшей сначала у фокусника во рту, а затем чудесным образом появлявшейся снова в ухе. Однако в этот раз монета очутилась в правом легком незадачливого факира. Ни похлопывания по спине, ни трахеотомия не помогли вернуть проглоченный артефакт. Промучавшись несколько недель, бедняга сконструировал — герой этой трагикомической истории был инженером, — специальный стол на шарнирах, позволивший путем переворачивания вниз головой привязанного к ней изобретателя вытрясти из него чужеродный предмет. Вся эта история в ежедневном режиме освещалась прессой, поэтому когда историк Томас Бабингтон Маколей, прочитав радостную новость, помчался по улице с криками «Вышла! Вышла!», каждый прекрасно понимал о чем и о ком речь.
Восемнадцатый век в Британии был временем стремительного распространения грамотности во всех слоях общества. Однако книги по-прежнему оставались роскошью, доступной немногим. Растущий читательский спрос отчасти удовлетворяли библиотеки с платной выдачей книг на дом, но при всех своих достоинствах они не утоляли весьма распространенной среди книголюбов потребности иметь в собственности некоторое количество дорогих сердцу томов.
Это чувство было хорошо знакомо Джеймсу Лакингтону. Будучи одним из одиннадцати отпрысков охочего до вина сапожника, наш герой был вынужден впрячься в трудовую лямку в то время, как его более удачливые сверстники сидели за партой. В 15 лет поступив в учение к товарищу отца по ремеслу, Джеймс Лакингтон, как он позднее утверждал, вдруг осознал ужасную вещь — собственную безграмотность. С (небезвозмездной) помощью младшего сына своего патрона юноша взялся за ее ликвидацию.
Хотите увидеть английский национализм воочию, поезжайте в Гринвич, где на торцевой стене дома 71 по Трафальгар-роуд (SE10 9TS) красуется творение уличного художника ирландского происхождения Конора Харрингтона. Автор оставил его без названия, но здесь и так все предельно ясно — это Джон Булль после Брекзита.
Джон Булль — воплощение английского национального характера — был создан тоже одним человеком и тоже неангличанином (большое и, правда, лучше видится, видимо, на расстояньи). Звали его Джон Арбетнот (1667- 1735). Выучившись на врача в родной Шотландии, сделать карьеру он там не смог и в поисках лучшей доли отправился по хорошо протоптанной соотечественниками дорожке в Лондон, где зарабатывал на хлеб уроками математики, пока удачным стечением обстоятельств — оказавшись в буквальном смысле в нужное время в нужном месте — не оказался личным врачом королевы Анны.
(C) Анастасия Сахарова
Логотип Evening Standard недвусмысленно намекает на лондонскую прописку газеты: такая же крылатая фигурка купидона украшает фонтан на Пикадилли-сёркус. Вот только и купидон на самом деле не купидон, да и фонтан вторичен; в первую очередь это памятник видному филантропу викторианской эпохи.
В истории искусства имя Данте Габриэля Россетти связано, прежде всего, с именами Элизабет Сиддал и Джейн Моррис — обе были его музами и возлюбленными. Между тем, в судьбе художника и поэта была еще одна женщина, оказавшая не меньшее влияние на его жизнь и творчество, однако до недавних пор практически забытая.
Проблема утилизации отходов, особенно в местах массового скопления homo sapiens, при всей ее злободневности — отнюдь не порождение эпохи сверхпотребления, и, возможно, нам есть чему поучиться у тех, кто жил и мусорил на земле за двести лет до нас.
Викторианская эпоха с ее предпринимательским азартом отличалась умением извлекать прибыль даже из собачьих экскрементов. Они использовались в кожевенном производстве в процессе очистки шкур от остатков шерсти и жира и служили источником существования для целой профессии собирателей этого добра, носивших название pure-finders. Cigar-end finders специализировались на сигарных окурках, а их речные коллеги mudlarks, например, зарабатывали себе на жизнь дарами Темзы, прочесывая обнажившиеся во время отлива берега в поисках свободно конвертируемого в фунты, шиллинги и пенсы мусора.