Ring out, wild bells, to the wild sky,
The flying cloud, the frosty light:
The year is dying in the night;
Ring out, wild bells, and let him die.
Ring out the old, ring in the new,
Ring, happy bells, across the snow:
The year is going, let him go;
Ring out the false, ring in the true.
Ring out the grief that saps the mind
For those that here we see no more;
Ring out the feud of rich and poor,
Ring in redress to all mankind.
Ring out a slowly dying cause,
And ancient forms of party strife;
Ring in the nobler modes of life,
With sweeter manners, purer laws.
Ring out the want, the care, the sin,
The faithless coldness of the times;
Ring out, ring out my mournful rhymes
But ring the fuller minstrel in.
Ring out false pride in place and blood,
The civic slander and the spite;
Ring in the love of truth and right,
Ring in the common love of good.
Ring out old shapes of foul disease;
Ring out the narrowing lust of gold;
Ring out the thousand wars of old,
Ring in the thousand years of peace.
Ring in the valiant man and free,
The larger heart, the kindlier hand;
Ring out the darkness of the land,
Ring in the Christ that is to be.
Alfred, Lord Tennyson
Earth has not anything to show more fair:
Dull would he be of soul who could pass by
A sight so touching in its majesty:
This City now doth, like a garment, wear
The beauty of the morning: silent, bare,
Ships, towers, domes, theatres, and temples lie
Open unto the fields, and to the sky;
All bright and glittering in the smokeless air.
Never did sun more beautifully steep
In his first splendour, valley, rock, or hill;
Ne’er saw I, never felt, a calm so deep!
The river glideth at his own sweet will:
Dear God! the very houses seem asleep;
And all that mighty heart is lying still!
(C) Public domain
24 августа 2009 года в лондонском Ист-Энде появились — правда, в количестве всего пяти штук и всего на три месяца — банкоматы, общавшиеся с клиентами не только на стандартном английском, но и на рифмованном сленге. Как обычно, чтобы снять наличные, требовалось ввести пин-код, однако вместо привычного cash фигурировали sausage and mash (сосиска с пюре), а вместо PIN — Гекльберри Финн (Huckleberry Finn).
Среди
множества стереотипов, касающихся лондонцев, один из, пожалуй, самых
распространенных заключается в том, что настоящий лондонец — это кокни вроде
Элизы Дулиттл из «Моей прекрасной леди», непременно говорящий в
рифму. Как все стереотипы, этот весьма далек от реальности, хотя доля истины в
нем все-таки есть.
Опубликованная в 1930 году книга Чарльза Кэя Огдена (1889-1957) «Вводный курс базового английского с правилами и грамматикой» (Basic English: A General Introduction with Rules and Grammar) представила миру революционную идею общедоступного языка международного общения. Лингвист-пацифист, всю жизнь то в одной, то в другой из своих многочисленных ипостасей трудившийся на благо взаимопонимания и мирного сосуществования разноязыких народов, вполне закономерно пришел к созданию lingua franca, во главу которого ставилась не только функциональность, но и легкость изучения.
Набор френологических мини-бюстов из коллекции Генри Уэллкома
Натворив революционных дел в родной Германии, Вильгельм Либкнехт отправился искать политического убежища в Лондоне. Здесь он немедленно вступил в ряды трудящихся соотечественников, занимавшихся ликбезом (German Workers’ Education Society), и подвергся проверке на благонадежность патриархами социал-демократического движения Марксом и Энгельсом. По словам Либкнехта, будущий автор «Капитала» не только учинил ему устный допрос, но также с явным знанием дела ощупал голову. (Впоследствии Маркс поручал это деликатное исследование специалистам, регулярно проверявшим головы членов Первого Интернационала на политическую вшивость.) На дворе стоял 1850 год, и Британия вместе с остальным миром переживала повальное увлечение френологией.
Титул «мистер» (Mr), которым сегодня могут пользоваться все представители сильного пола от мальчишек до глубоких стариков, столетия назад имел гораздо более узкую сферу применения. Так, в Средние века «мастерами» (master) называли лишь мужчин с высоким социальным статусом — тех, кто мог похвастаться либо ученостью, либо достатком, причем последний подразумевал наличие не только денег и недвижимости, но и слуг или подмастерьев в своем подчинении.
Однако уже к началу XVI века этим титулом пользовались практически все мужчины вне зависимости от своего положения в обществе. Примерно в это же время получило широкое распространие сокращение Mr, которое все чаще использовалось не само по себе, а вместе с фамилией. Со временем Mr стали произносить как ‘mister‘, и к началу XVIII века ‘Master‘ и ‘Mr‘ уже считались двумя разными словами.
Англосаксы донорманнской эры прекрасно обходились без фамилий. Одним из способов обозначить родственные связи было давать детям имена на ту же букву, с которой начиналось имя одного из родителей, как правило, отца; т.е. англосаксонские Петровы начала XI века звались бы, например, так: папа Петр, сыновья Павел, Прохор и Платон, дочери Прасковья, Параскева и Пелагея. Либо же можно было слепить имя для наследника из составных частей имен обоих родителей.
Правившие ими короли нередко пользовались прозвищами, чтобы их, не дай бог, не спутали с каким-нибудь тезкой-простолюдином. Вы наверняка вспомните Этельреда Нерешительного и Эдуарда Исповедника. Впрочем, некоторые из них предпочитали позаимствованную у непрошенных гостей с севера идею отчеств: так, последнего короля англосаксов звали Гарольдом Годвинсоном; его отец Годвин жил некоторое время в Дании и был женат на уроженке тамошних мест.
Вплоть до середины прошлого века всемирную славу британской столицы составляли в том числе и общественные туалеты. Однако усилиями нескольких правительств они были практически уничтожены как вид, а их функции выполняют теперь уборные в кафе и ресторанах. Впрочем, сказать, что публичные ватерклозеты канули в лету, нельзя, ибо по сей день в языке жив и довольно активно используется эвфемизм to spend a penny – именно столько когда-то стоило справить нужду.
