Было бы ошибкой полагать, будто чопорные викторианцы только и делали, что блюли строгость нравов и держали себя в рамках ими же придуманных приличий. Напротив, как и все нормальные люди, они время от времени позволяли себе расслабиться и насладиться жизнью. Идеальным предлогом к этому служили, конечно, праздники и вечеринки.

Одной из традиционных рождественских игр была Snapdragon. В широкую неглубокую миску помещались две дюжины изюминок или, на худой конец, миндальных орехов, виноградин или слив и заливались бренди. Миска водружалась на стол поустойчивей, освещение приглушалось, бренди поджигался — и начиналось сопряженное с риском для здоровья веселье: по очереди игроки пытались вытащить из пылающей синим пламенем посудины изюминку (орех, виноградину, сливу) и съесть добычу. По свидетельствам современников, эта забава служила источником большого веселья и смеха за счет проигравших.

Теперь перечитывая в следующий раз «Алису в Зазеркалье», вам не придется больше ломать голову над тем, что же имел в виду затейник Льюис Кэрролл, когда писал:

Look on the branch above your head,” said the Gnat, “and there you’ll find a snap-dragon-fly. Its body is made of plum-pudding, its wings of holly-leaves, and its head is a raisin burning in brandy.”

“And what does it live on?”

“Frumenty and mince pie,” the Gnat replied; “and it makes its nest in a Christmas box.”

Викторианцы вообще любили rough play. Взять хотя бы Blindman’s Buff.

Этот вариант жмурок не отличался большим человеколюбием, ибо под ноги водящему можно было подсовывать все что угодно, даже если это грозило серьезным ушибом или переломом. Многочисленные и болезненные последствия этого развлечения даже породили слухи о том, что игра была придумана костоправами в качестве гарантии неиссякаемого потока клиентов.

Questions and Commands — аналог наших фантов — была еще одной популярной рождественской забавой. Если игрок отказывался выполнить назначенное ему желание, не мог или не считал возможным ответить на заданный вопрос, на него возлагался денежный штраф либо же, что случалось чаще, ему от души натирали сажей лицо.

Популярным, хотя далеко не всеми одобряемым времяпрепровождением были т.н. tableaux vivants, представлявшие собой живые копии знаменитых картин, скульптур и даже карикатур, что зачастую требовало той или иной степени обнажения ради искусства. Иногда для этих целей нанимали швей и строителей.

Помимо способа расслабиться в связанном по рукам и ногам всевозможного рода условностями викторианском обществе, игры давали еще и возможность прикрыть ненадолго глаза на строжайшие правила ухаживания и насладиться — весьма невинным по нашим меркам — флиртом.

Была, например, игра, витиевато называвшаяся «Дорогая(ой), если ты меня любишь, улыбнись» (If You Love Me Dearest, Smile). Задача ведущего заключалась в том, чтобы вынудить играющих сменить серьезную викторианскую мину на более легкомысленную. Тот, кто дольше всех смог устоять перед соблазном, объявлялся победителем. В эпоху, когда из соображений скромности девушкам предписывалось держать очи долу, подобная забава давала им редкую и законную возможность не только продемонстрировать очаровательную улыбку, но и построить глазки предмету своих симпатий.

Игры вроде «Его преподобия Кроли» (Rev. Crawley’s Game) или «Сардин»(Sardines) узаконивали невозможную в других обстоятельствах физическую близость двух полов. Первая была по сути викторианским вариантом Твистера. Играющие вставали в круг и брались за руки, соблюдая два условия: нельзя было держаться за руки с одним человеком и с соседями справа и слева. Затея заключалась в том, чтобы распутать образовавшийся человеческий узел, переступая друг через друга, протискиваясь сквозь «дыры» в этой живой паутине, ползая на четвереньках и иными способами демонстрируя гибкость и ловкость тела — и все это не разнимая рук. В случае успеха получалось кольцо из стоящих в кругу и держащихся за руки людей (иногда — два соединенных друг с другом кольца).

«Сардины» напоминали прятки: один прятался, а все остальные его искали. Когда же поиски увенчивались успехом, все участники игры должны были попытаться уместиться в том месте, где был обнаружен прятавшийся, как сардины в банке. Тот, кто оказывался последней «сардиной», прятался в следующем раунде.

Игры вроде «Брак» (Marriage) и «Браки и разводы» (Marriages and Divorces) помогали играющим из первых уст узнать, на что нынче спрос на ярмарке невест и женихов. Так, в «Браке» каждый игрок мужского пола выбирал себе новое, но хорошо известное всем присутствующим имя — это мог быть современник играющих, герой давно минувших дней или и вовсе персонаж книги или пьесы. Затем один из участвующих в игре мужчин предлагал их по очереди одной из дам в качестве мужа. Та могла одобрить предложенную кандидатуру, могла и отвергнуть, но тогда должна была обосновать свой отказ. В случае одобрения дама «выходила замуж» и наступала очередь сватать ее соседку справа. После того как все успешно «переженились», давалось слово джентльменам, которые от лица своих героев объясняли, что подвигло их связать себя узами брака. Нам такие игры могут показаться довольно глупыми, но в свое время они давали молодым людям ценную возможность открыто и ко взаимной пользе обсудить, что же искали и ценили в будущих супругах их сверстники.

В «Браках и разводах» мужчины и женщины выстраивались в две линии друг напротив друга, образуя пары. Затем каждый из участников игры писал словесный портрет, перечисляя достоинства и недостатки своего характера. После этого пары поочередно вызывались к «судье» и зачитывали вслух свои сочинения. Если обоим нравилось услышанное, они просили их «поженить», если нет — просили «развода». «Судья», также принимая во внимание услышанное, решал, подходят «жених» и «невеста» друг другу или нет и либо объявлял их «мужем» и «женой», либо заставлял платить штраф. Штрафу подвергались также просившие развода в случае, если на взгляд «судьи» они вполне подходили друг другу.

Это была далеко не единственная игра, где проигравший должен был заплатить штраф. Наказания порой бывали довольно изощренными, но часто служили не более чем плохо замаскированным предлогом обойти запрет на поцелуи для неженатых. Штрафы для мужчин включали, например, такие:

  • поцеловать всех присутствующих дам «по-испански» (предвкушавшего удовольствие джентльмена ожидало большое разочарование — поцелуи за него раздавала одна из дам, вытирая после каждого ему платком рот);
  • изобразить греческую статую: проигравший становился на стул, а все остальные «лепили» из него, что хотели;
  • произнести полдюжины комплиментов в адрес одной из дам, не используя букву L;
  • изобразить ученую свинью, которая понимает вопросы вроде «Кто здесь самая большая кокетка?» и умеет отвечать на них, подходя к гостям и хрюкая в их адрес;
  • отвернуться к стене, выбрать наугад один из трех жестов, которые у него за спиной вразнобой показывает дама, — поцелуй, щипок или удар в ухо — и получить причитающееся.

Штрафа для дам отличались большей гуманностью:

  • встать посреди комнаты и произнести по буквам слово opportunity. Если затем кому-то из мужчин удавалось поймать оштрафованную до того, как она успела сесть, он получал право воспользоваться предложенной «возможностью» и, по рождественской традиции, поцеловать ее под веткой омелы;
  • поцеловать на свой выбор мужчину способом, называвшимся rabbit fashion: при чем тут кролики, лично мне не очень понятно, ибо наказание заключалось в том, чтобы, взяв в рот с обоих концов кусок ткани и постепенно зажевывая его, в конце концов встретиться губами;
  • поцеловать самого симпатичного вам из присутствующих кавалеров так, чтобы никто не узнал, кто это; единственный способ выполнить задание — перецеловать их всех без исключения;
  • поцеловать углы комнаты; разумеется, в каждом углу тут же оказывалось по джентльмену с вытянутыми в трубочку губами.

Забавы забавами, а такие игры порой оказывались первым шагом на пути к замужеству.