В январе 1858 года читающую Британию охватило нешуточное волнение умов. Виной тому была новинка с названием «Сцены из жизни духовенства». О книге говорили, ее расхвалил сам Чарльз Диккенс. Между тем автор «Сцен» — некий Джордж Элиот — оставался абсолютной загадкой.
В феврале следующего года таинственный писатель опубликовал свой первый роман «Адам Бид», моментально ставший бестселлером — семь изданий за год общим тиражом 16 тысяч экземпляров! Отчанные попытки выяснить, кто же стоит за псевдонимом, довольно быстро дошли до абсурда: в авторстве «Адама Бида» заподозрили некоего мистера Лиггинса, сына булочника, учившегося в Кембридже. Начались паломничества восторженных читателей в дом ничего не подтверждавшего, но ничего и не опровергавшего Лиггинса, а стоило пройти слуху, что автор «Адама Бида» живет в бедности, потому что отдает рукописи издателю безвозмездно, как была тут же организована подписка в его пользу, а на издательство обрушился поток гневных писем. Тут терпение настоящего автора лопнуло, и литературный мир узнал, что Джордж Элиот — женщина, при рождении нареченная Мэри-Энн Эванс.
Мэри-Энн была дочерью плотника Роберта Эванса, который благодаря острому уму и обширной эрудиции дослужился до управляющего поместьем Арбери Холл в Уорикшире. В свой первый пансион она поступила, будучи всего пяти лет отроду, но ее формальное обучение было прервано нездоровьем родителей. Миссис Эванс умерла от рака груди вскоре после возвращения младшей дочери домой. Когда в следующем году старшая сестра Крисси вышла замуж, 18-летняя Мэри-Энн осталась в доме отца единственной хозяйкой.
Три года спустя Роберт Эванс с дочерью-невестой на выданье перебрались в Ковентри. Там Мэри-Энн взяли под покровительство супруги Брэй. В их гостиной можно было встретить немало знаменитостей, включая романиста Уильяма Теккерея, философа Герберта Спенсера, поэта и эссеиста Ральфа Уолдо Эмерсона. Философия стала одним из главных увлечений мисс Эванс. Чтобы читать сочинения великих умов в оригинале, она один за другим учила иностранные языки — итальянский, греческий, латынь, позднее — немецкий и французский, в зрелом возрасте — испанский; и даже иврит ради Ветхого завета.
Царившее в доме Брэев вольнодумство не прошло для юной и впечатлительной девицы даром: второго января 1842 года некогда болезненно религиозная Мэри-Энн объявляет отцу, что ходить в церковь больше не будет. Когда несколько месяцев спустя страсти поутихнут, мистер Эванс и его строптивая дочь договорятся, что на ее компанию при посещении богослужений он все-таки может рассчитывать, но во что и как верить — это исключительно ее дело.
Смерть отца освободила нашу героиню от навязанной ей дочерним долгом роли компаньонки. Имея за плечами успешный опыт переводческой работы, Мэри-Энн решила зарабатывать на жизнь написанием статей и рецензий. Друг Чарльза Брэя Джон Чэпмен предложил ей стать соредактором журнала Westminster Review. Мариан — этим именем она подписывала свои публикации — перебралась в столицу и поселилась у своего издателя. Гостеприимство Чэпмена, правда, тут же переросло в увлечение к вящему неудовольствию его законной супруги и взятой им в любовницы гувернантки собственных детей, но в конце концов конфликт удалось решить дипломатическим путем.
И вот здесь, пожалуй, самое время упомянуть о внешности нашей героини, тем более что на эту тему высказывались буквально все знавшие ее люди — от Софьи Ковалевской до Ивана Тургенева. Вот как в письме отцу описывал свои впечатления от первой встречи с ней Генри Джеймс:
Начать с того, что она блистательно уродлива и восхитительно отвратительна (“magnificently ugly, deliciously hideous”). Однако в этом безбрежном уродстве кроется могущественная красота, которая через минуту-другую вкрадывается в душу и очаровывает ее, и собеседник поневоле влюбляется в эту красоту, как это произошло со мной. Да, я буквально влюбился в этот синий чулок с лошадиным лицом».
И вот эта откровенная непривлекательность черт вкупе с парадоксально приятным выражением лица, мягким голосом, мудростью и чувством собственного достоинства, скромностью и искренностью производили совершенно неизгладимое впечатление на всех, кому доводилось познакомиться с нашей героиней, и покорила сердце не одного Джона Чэпмена. Отвергнув несколько предложений руки и сердца, Мариан решила связать свою жизнь с Джорджем Генри Льюисом. У них было много общего: он тоже был журналистом, писателем, поэтом, знатоком языков и философии и… «самым уродливым мужчиной Лондона».
Что, впрочем, не помешало ему жениться и произвести на свет пятерых чад. После чего миссис Льюис закрутила роман с лучшим другом мужа и родила еще одного. Льюис был широкой души человек: он признал ребенка своим и продолжил содержать неверную супругу. Его благородство было, разумеется, наказано: миссис Льюис вскоре в очередной раз стала матерью на стороне, но развестись с ней после сокрытия супружеской измены обманутый муж по тогдашним законам не мог.
Льюису не оставалось ничего иного, кроме как уйти из семьи, оставаясь при этом официально связанным узами брака. Однако Мариан Эванс было откровенно наплевать на такие мелочи, как штамп в паспорте и остракизм, которому она немедленно подверглась за смелость без утайки жить с женатым мужчиной и называть его своим мужем. Вызов, брошенный ею институту брака — одному из главных столпов викторианской Англии, — поначалу не нашел понимания даже у весьма прогрессивных Брэев.
Если столь свободный от предрассудков человек, как вы, называет наши с мистером Льюисом отношения «безнравственными», я могу объяснить это, только напомнив себе, из каких сложных и разнообразных элементов слагаются суждения людей. Я всегда стараюсь помнить это и снисходительно отношусь к тем, кто так сурово нас осуждает. От большинства мы и не могли ждать ничего, кроме самого строгого приговора. Но мы так счастливы друг с другом, что все это перенести нетрудно»,
— писала Мариан миссис Брэй.
Вынужденное затворничество оказалось благом — теперь ничто не отвлекало ее от писательства, к которому Мариан всячески побуждал супруг, имя которого она взяла в качестве творческого псевдонима. («Джордж Элиот» был ширмой, которая позволила ей не только дистанцироваться от вызванного ее неконвенциональной личной жизнью скандала, но и заставляла считаться с автором в эпоху, когда женщин-писательниц мало кто воспринимал всерьез.)
Апофеозом литературной карьеры Джордж Элиот стал роман «Мидлмарч». (Вирджиния Вулф назовет его
одним из немногих английских романов, написанных для взрослых людей»,
а в 2015 году опрошенные BBC книжные критики со всего мира признают его величайшим британским романом всех времен.) Он искупил ее грехопадение и положил конец всеобщему осуждению, продолжавшемуся четверть века.
Почти столько же душа в душу прожила она с Джорджем Льюисом. Его смерть в ноябре 1878 года совершенно выбила Мариан из колеи. Два месяца она провела, запершись в своем доме, не желая никого видеть. Первым, кто навестил вдову после того, как она вышла из добровольного заточения, был Джон Уолтер Кросс, старый друг и финансовый консультант Льюисов. Давно и откровенно влюбленный в писательницу, он попросил ее дать ему несколько уроков итальянского. Через год с небольшим они поженились, снова фраппировав современников — на этот раз разницей в возрасте: жених был на двадцать лет моложе невесты.
Этот брак продлился всего несколько месяцев: 22 декабря 1880 года писательницы не стало.
P.S. А восемь лет спустя в США родится Томас Элиот, который станет поэтом и с началом Первой мировой поселится в Лондоне. На одной из вечеринок к нему подойдет художница Мари Лорансен и начнет знакомство такими словами:
— Элиот? Писатель Элиот? Но мне сказали, что вы женщина!
— Нет, уверяю вас, факты свидетельствуют об обратном.
— Но не могу же я ошибаться, — настаивала дама. — Мне дали понять, что вы женщина.
— Нет-нет, — продолжал с завидным спокойствием настаивать на своем Элиот. — Я знаю себя не первый день и убежден, что я не являюсь и никогда не был женщиной.
— Но разве вы не Джордж Элиот?
Добавить комментарий