25 июля 1865 года в Лондоне скончался знаменитый военный хирург Джеймс Барри. Вопреки последней воле покойного его служанка София Бишоп решила обмыть тело и облечь его в подобающий случаю наряд. Каков же был ее ужас, когда, разоблачив мертвого доктора, она обнаружила, что он был женщиной и матерью: на животе виднелись растяжки — свидетельство прежней беременности.
Автор: Анастасия Страница 17 из 37
Стандартный набор ассоциаций, приходящих на ум при мысли о Великобритании, почти наверняка не обойдется без джина (как вариант джин-тоника). Однако как многие другие «типично английские» вещи вроде чая и почтовых ящиков, джин — успешно прижившийся на местной почве иммигрант.
Англичане познакомились с уроженцем Нидерландов благодаря заморскому гостю на британском престоле Вильгельму Оранскому. Чтобы извлечь выгоду из низкокачественной пшеницы, не пригодной для пивоварения, — не пропадать же добру, — правительство отменило лицензирование производства джина и освободило его от налога, одновременно в качестве дополнительной поддержки местных производителей резко повысив пошлины на импортный алкоголь.
Джиноварением не занялся разве что ленивый. Правда, результат английской практичности сильно отличался от своего нидерландского предка, известного как jenever: чтобы удержать цену напитка на максимально низком уровне, довольно дорогие ингредиенты оригинальной рецептуры заменялись более доступными и дешевыми субстанциями вроде скипидара и, страшно сказать, серной кислоты. Это варево, получившее прозвище «старины Тома», стало причиной одной из самых грандиозных социальных катастроф в истории страны.
В северном Уэльсе все замечательно — пейзажи, люди, история. Но лучше всего знаете что? Железные дороги. Но не простые, а т.н. heritage. Это старые ветки, которые в какой-то момент оказались заброшены, а потом усилиями волонтеров восстановлены во всем своем былом великолепии.
Покорить Сноудон — самую высокую гору Уэльса (1085 м) — почему-то считается обязательным для любого оказавшегося в этих краях путешественника, даже если в повседневной жизни он занимается восхождениями разве что по лестницам и эскалаторам. Способов добраться до вершины предостаточно: есть пешие маршруты разной степени протяженности и сложности и есть поезд. Пока мы собирались с мыслями, все билеты на него были проданы, и нам не оставалось ничего иного, кроме как идти пешком.
© Анастасия Сахарова
Клаф Уильямс-Элис был архитектором не столько по образованию (в архитектурной школе он проучился всего 3 месяца), сколько по призванию. (А еще он был внуком Джона Уайтхеда Гривза.) И была у него мечта построить исключительной красоты городок на острове. Правда, островов, бывших ему по карману, не нашлось и валлийскому мечтателю пришлось удовольствоваться довольно запущенным, хотя и весьма живописным участком земли неподалеку от Портмадога.
Величественный замок Карнарвон — живое воплощение драматической истории Уэльса. И здесь не обойтись без экскурса в прошлое.
Первое, что нужно понять в отношении валлийцев, — что на самом деле никакие они не валлийцы. Они — настоящие бритты, — пишет Генри В. Мортон в «Англии и Уэльсе».
Валлийцами они стали благодаря самовлюбленности древнегерманского племени саксов, пришедших покорять здешние земли и их жителей после ухода римских легионов.
Есть люди, которые путешествуют с чувством, с толком, с расстановкой. Они бронируют билеты и гостиницы за полгода, экономя на этом немало денег, составляют подробный план-маршрут поездки, заранее перелопачивают весь интернет и кучу путеводителей, так что до места назначения добираются, зная его уже лучше местных жителей.
А есть такие, как мы — беспечные апологеты авося, которые, отправляясь в дорогу, знают лишь название конечного пункта и как туда добраться. Распечатка подтверждения сделанного в последний момент бронирования позволяет надеяться, что без крыши над головой на предстоящую неделю стихийные путешественники все-таки не останутся, а стопка непрочитанных путеводителей — глядишь и окажется полезной.
Наши познания об Уэльсе исчерпывались стандартным набором — принц Уэльский, гора Сноудон, замок Карнарвон, — к которому, уже не помню как, присоседилась самая длинная тарзанка в Европе. В общем, мы не знали о нем более-менее ничего, и минувшая неделя стала для нас временем великих географических и не только открытий, которыми я с удовольствием поделюсь с вами.
Мне голос был. Он звал утешно,
Он говорил: “Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.
Эти ахматовские строки — далеко не единственные в ее поэтическом наследии, посвященные Борису Анрепу. Их короткий, но бурный роман развивался в драматических декорациях мировой войны: когда Борис приезжал в Петроград во время отпусков и командировок с фронта, они катались на санях и обедали в ресторанах и все это, разумеется, под неумолкающие звуки поэзии, благо стихи писали оба.
В 1916 году Бориса отправили в военную школу Ларк-Хилл в Шотландии: царское правительство решило закупить в Великобритании 100-миллиметровые гаубицы и поручило эту деликатную миссию весьма прилично говорившему по-английски лейтенанту кавалерии Анрепу. На прощание он подарил Ахматовой деревянный престольный крест из своей «трофейной» коллекции. В Галиции, где служил Борис Анреп, многие православные храмы лежали в руинах, а их пережившее бомбежки убранство погибало под действием не столь варварских, но не менее разрушительных сил природы. На запряженной лошадью телеге в компании двух казаков он совершал ночные вылазки на нейтральную территорию и собирал все попадавшиеся ему под руку реликвии, которые затем отправил в Петербург (многие из них пополнили в итоге эрмитажные коллекции).
Вместе с крестом из полуразрушенной церкви в Карпатских горах, который Ахматова берегла до самой смерти и который теперь хранится в ее музее, Борис подарил ей на память и следующее четверостишие:
Я позабыл слова и не сказал заклятья,
По деве немощной я, глупый, руки стлал,
Чтоб уберечь ее от чар и мук распятья,
Которое ей сам, в знак дружбы, дал.
От нее же в качестве оберега он получил черное кольцо, бабушкин подарок, которому Анна Андреевна приписывала таинственную силу. Борису и правда, несмотря на все перипетии XX века, удалось прожить долгую и благополучную жизнь. Однако с Ахматовой он увидится лишь полстолетия спустя.
В то время как Оттоманская империя трещала по швам, а великие державы делили шкуру исполинского азиатского «медведя», англичанин Обри Херберт обзавелся слугой-албанцем по имени Киазим. Тот совершенно покорил сердце своего хозяина просьбой заколоть его ножом, если он вдруг позабудет о какой-нибудь из своих обязанностей. Английский аристократ вполне оценил столь безоглядную преданность и отплатил за нее не менее экстравагантным способом, возглавив кампанию за независимость Албании.
