Казнь Карла I не поставила, как надеялись приверженцы республики, точку в истории английской монархии. В стране по-прежнему было немало ее сторонников, которые связывали свои надежды на возвращение старого доброго абсолютизма с его находившимся в изгнании на континенте сыном — тоже Карлом. Жизнь в ссылке, несмотря на регулярную моральную и финансовую поддержку английских роялистов, была полна лишений: Сэмюэл Пипс в своем знаменитом дневнике писал о том,
как обносился и обнищал и сам государь, и его окружение».
В 1660 году в Гаагу с секретной миссией — передать изгнаннику очередную порцию писем и пожертвований на монархическую бедность — отправили 19-летнюю Барбару Палмер. Порученное ей задание она выполнила и перевыполнила: поразив любвеобильного наследника английского престола своими познаниями в искусстве постельных утех, Барбара стала его любовницей. Она же сопровождала его в триумфальном возвращении на Родину. По слухам, первую ночь в своем вновь обретенном королевстве новоиспеченный монарх провел в объятиях исполненной верноподданических чувств миссис Палмер.
Скандальозная судьба Барбары была предрешена задолго до ее появления на свет: семейство Вильерсов пользовалось весьма сомнительной славой — двоюродный дядя нашей героини Джордж, первый герцог Бекингем, был фаворитом короля Якова I и прекрасно известен любому поклоннику творчества Александра Дюма по роману «Три мушкетера».
Отец Барбары стал одной из многочисленных жертв кровавой Гражданской войны, оставив вдову с маленьким ребенком на руках в весьма стесненных обстоятельствах, так как его земли были конфискованы республиканцами, а все деньги ушли на поддержку Карла I, что, впрочем, не спасло его голову от плахи.
Мать девочки, сама практически еще ребенок, не долго думая, вышла замуж снова — на этот раз за кузена своего покойного мужа Чарльза Вильерса, второго графа Энглси. Тем временем маленькую Барбару отправили в деревню, в глушь, на попечительство родственников. Там она и жила до своего 15-летия, когда расчетливая матушка решила с максимальной выгодой выдать дочку замуж, дабы поправить бедственное положение семьи.
Правда, первый кавалер Барбары Филип Стэнхоуп, второй граф Честерфильд, сам оказался не дурак и в конце концов женился на богачке Элизабет Батлер. Бесприданницу, чей единственный капитал на рынке невест составляла ее исключительная красота, в итоге выдали замуж за Роджера Палмера. Более противоречивую пару трудно себе представить: он — набожный тихоня, она — горячая, как огонь, и вспыльчивая, как порох. От греха подальше Роджер увез молодую жену из Лондона, но та при любой возможности сбегала из постылого семейного гнездышка в объятия по-прежнему любезного ее сердцу лорда Честерфильда, пока тот не потерял к ней всякий интерес. Обманутый муж пребывал в абсолютном неведении относительно происходящего у него под самым носом греховодства.
25 февраля 1661 года, менее 9 месяцев после восстановления монархии, на свет появилась Анна Палмер. Вопреки разговорам о внешнем сходстве малышки с графом Честерфильдом, а также заявлениям ее матери о том, что она королевская дочь, несчастный Роджер верил и надеялся, что ребенок все-таки его. (В отличие от сильно сомневавшегося в своей причастности к появлению на свет этого младенца Карла, который признал свое отцовство только 13 лет спустя под напором деспотки Барбары.) Любовь к Анне он пронес через всю жизнь, а перед смертью назначил ее распорядительницей по своему завещанию и своей наследницей.
Тем временем за заслуги Барбары перед Отечеством в лице Карла II ее мужу были пожалованы титулы барона Лимерика и графа Каслмейна. Оскорбленный в лучших чувствах Роджер Палмер редко пользовался королевскими «подарками», прилагавшееся к ним место в ирландском парламенте всю дорогу пустовало, а сам он после трех лет брака с Барбарой, которая, как предостерегал его отец, сделала-таки его одним из самых несчастных людей на свете, покинул непутевую жену и прожил остаток жизни по большей части за границей.
Ни у кого не вызывало сомнений, что леди Каслмейн — монаршья любовница номер 1. Но и только. В законные супруги ему предназначалась дочь короля Португалии Екатерина Браганская.
21 мая 1662 года вскоре после приезда будущей королевы в Англию, Сэмюэл Пипс писал в своем дневнике:
Обедали у Уилкинсонов: жена, я и Сара; съел добрую четверть ягненка. Сара расказала мне, что король всю прошлую неделю, всякий день обедал и ужинал у леди Каслмейн. Был государь там и в день приезда королевы, когда по всему городу в ее честь разожгли костры; замечено было, что костры горели по всем улицам, у каждого дома, кроме только дома леди Каслмейн — перед ее дверьми костра не было. В тот самый день король и она послали за весами и взвешивали друг друга, и леди Каслмейн, говорят, весила больше, ибо была брюхата».
Барбара и правда была на сносях и настояла на том, что рожать будет во дворце Хэмптон Корт, где проводили свой медовый месяц венценосные молодожены. Младенца нарекли Чарльзом Фицроем. (FitzRoy — фамилия англо-норманского происхождения, означающая «сын короля», которая давалась незаконнорожденным отпрыскам монарха. В общей сложности Барбара родила королю шестерых детей, пятеро из которых стали Фицроями.)
Амбиции леди Каслмейн, поймавшей в свои любовные сети коронованную рыбку, потакавшую всем ее прихотям, росли не по дням, а по часам — ей захотелось стать владычицей леди королевской спальни. Это и престиж, и деньги, и собственные апартаменты в королевском дворце. Однако когда королева увидела имя Барбары Палмер в списке претенденток на этот пост, она в гневе вычеркнула его. Чем, разумеется, весьма огорчила нашу героиню, а та не преминула донести свое неудовольствие до короля. Идя постоянно на поводу у фаворитки, он, впрочем, не собирался потворствовать жене. В один прекрасный день перед юной королевой предстали придворные дамы и среди них премьер-любовница ее мужа, которую Екатерина, однако, знала пока только по имени. Изящно одетая леди Каслмейн сделала реверанс и подошла к королеве, чтобы поцеловать той руку. На помощь ничего не подозревавшей мило улыбавшейся Екатерине пришла одна из фрейлин и услужливо прошептала скандально известное имя. У бедной португалки пошла носом кровь, после чего она рухнула в обморок. Придя в себя, она снова отвергла столь оскорбительную для нее кандидатуру. Уязвленный упрямством супруги и доведенный до белого каления претензиями любовницы, Карл выгнал всех прибывших с Екатериной из Португалии придворных, разрешив ей оставить при себе лишь нескольких священников и одну старую и слепую служанку. Королева вынуждена была сдаться.
Сэмюэл Пипс:
Один приятного вида джентльмен в нашей компании утверждает, будто леди Каслмейн отказано от двора, однако по какой причине — сказать не берется. Рассказал нам, как, некоторое время назад, королева хорошенько проучила леди Каслмейн. Дело обстояло так: леди Каслмейн входит в покои королевы и видит, что ту наряжает горничная. «И как только у вашего величества хватает терпения! — восклицает леди Каслмейн, замечая, что процедура затягивается. «Ах, — отвечает королева, — у меня столько оснований проявлять недюжинное терпение, что наряжаться я могу сколько угодно. 4 июля 1663 года.»
Публичная демонстрация верховенства прихотей королевской фаворитки над желаниями его супруги вознесла Барбару на совершенно недосягаемую высоту и сделала ее практически неуязвимой. Коронованный любовник щедрой рукой дарил ее титулами, деньгами и земельными наделами, а она с шиком пускала все это на ветер. Дворец Нонсач, который Карл отдал своей фаворитке во временное пользование, был в буквальном смысле разобран на куски и распродан по частям, а вырученные деньги пошли на оплату карточных долгов миссис Палмер. Пользуясь до поры до времени неограниченным влиянием на монарха, она выступала лоббистом самых разных интересов. Без лишней щепетильности и за достойное вознаграждание, разумеется.
Барбара знала цену своей красоте и беззастенчиво ее эксплуатировала. Ее портреты писали лучшие художники эпохи, и они стали образцом, на который ориентировались другие придворные дамы. (Один из них, сэр Питер Лели, утверждал, что ее красота «неподвластна возможностям искусства» (‘beyond the power of art’)). Слух о всесильной королевской фаворитке прошел по всей стране, и портреты леди Каслмейн, растиражированные методом гравюры, шли нарасхват, сделав ее одной из самых узнаваемых женщин в Англии. И это в век абсолютного доминирования мужчин!
Между тем самой миссис Палмер приходилось вести постоянную борьбу за сохранение своего привилегированного положения. Опасности подстерегали на каждом шагу. Не успела она добиться назначения на пост леди королевской спальни, как пошли слухи об охлаждении между ней и королем, который увлекся недавно появившейся при дворе Фрэнсис Стюарт. (Позднее она, кстати, позировала для Великобритании — женской фигуры, олицетворяющей страну на монетах эпохи правления Карла II.) Ей было всего 14 или 15, и она была необыкновенно хороша. Любвеобильный король, разумеется, не мог остаться равнодушным к чарам юной прелестницы. Та, правда, не уступала, чем только сильнее разжигала в нем огонь страсти.
Барбара, конечно, только и мечтала, как бы подорвать репутацию соперницы. И ей это вполне удалось. Однажды ночью король неслучайно оказался в спальне недотроги Фрэнсис, где и застиг ее в постели с герцогом Ричмондским. Грешники были изгнаны из дворцового рая. Позднее, уже после смерти герцога и переболев оспой, которая не пощадила ее красоты, Фрэнсис вернулась ко двору. Но к этому времени король уже давно переключился на другие объекты обожания.
Разумеется, всесильная леди Каслмейн у многих вызывала раздражение, а то и ненависть. Дошло ведь до того, что король объявил врагов своей фаворитки своими врагами. Против нее интриговал ее собственный кузен Джордж, второй герцог Бекингем! Но злейшим врагом Барбары был Эдвард Хайд, граф Кларендон. Она вызывала в нем такое отвращение, что граф даже не мог заставить себя назвать ее по имени, а когда избежать ее упоминания было невозможно, прибегал к эвфемизму «та леди». В их ожесточенном противостоянии победила-таки миссис Палмер. Графа не спасли ни положение доверенного лица короля, которое он занимал еще со времен изгнания последнего, ни родственные связи с монархом (его дочь Анна была замужем за братом короля герцогом Йоркским). Король долго терпел его морализаторство, но нелицеприятные слова о вмешательстве его фаворитки в политику стали последней каплей.
Сэмюэл Пипс:
Сегодня виделся с мистером Пирсом, хирургом; рассказал мне, что дело лорд-канцлера (его отставка) решалось в спальне леди Каслмейн и что, когда он вышел от короля в понедельник утром, особа эта еще нежилась в постели (в полдень-то!) и выбежала в одной сорочке на птичий двор, выходящий в сады Уайтхолла, куда горничная и принесла ей халат. Стояла в саду и радовалась, что старика канцлера выставили за дверь. 27 августа 1667 года.»
А Барбара снова была беременна. (В скобках заметим, сексуальных аппетитов что Карла, что Барбары с лихвой хватало на нескольких любовников одновременно, и они черпали сладострастие полной чашей. Справедливости ради надо сказать, что кавалеры миссис Палмер не были обделены не только ее любовью, но и ее деньгами, как сама она не страдала от скупости своего коронованного любовника. И еще одна любопытная деталь: кавалеры (англ. cavaliers — «всадники») были конницей короля Карла I, во времена Гражданской войны противостоявшей пешей армии Кромвеля. А в 1660-е годы при Карле II кавалер стал синонимом бездельника, развратника и проходимца.)
Однако на этот раз король настаивал, что он тут ни при чем. Разневанная леди Каслмейн устроила изрядную сцену и поклялась, если он не передумает, размозжить голову младенцу на глазах у отрекшегося от него отца. Карл оставался непоколебим. Исчерпав все аргументы, миссис Палмер решила наказать непокорного, покинув дворец и поселившись у леди Гервей в Ковент Гарден. В конце концов, сломленный любовник на коленях просил у нее прощения за свои отнюдь не безосновательные подозрения, после чего деспотка соизволила вернуться ко двору.
Время — главный враг любой женщины, чье всемогущество опирается на красоту, — шло, а диктатуре леди Каслмейн, казалось, по-прежнему ничего не угрожало. На двенадцатом году их связи Карл еженедельно проводил 4 ночи в ее спальне. Неистощима была и его щедрость: ко всему прочему Барбара стала герцогиней Кливлендской, причем новый титул должен был после ее смерти перейти к ее старшему сыну. В 1674 году король оплатил роскошные свадьбы их дочерей Анны и Шарлотты — поступок, который не нашел никакого понимания у общественности и с легкой руки Джона Ивлина дал миссис Палмер новое прозвище — «проклятие нации»(‘the curse of the nation’). Однако признать отцовство родившегося в 1672 году ребенка Барбары, со всей вероятностью зачатого не от него, а от ее тогдашнего любовника Джона Черчилля, позднее ставшего герцогом Мальборо, наотрез отказался.
В конце концов ненасытные аппетиты Барбары, ее ну очень бурный темперамент и головокружительная любовная жизнь утомили Карла. Он хотел покоя. О покое давно мечтало и подвластное ему королество. В 1673 году католикам было запрещено занимать какие бы то ни было официальные посты — и Барбара лишилась своего места леди королевской спальни: она обратилась в католичество десятью годами ранее, вероятно, чтобы удержать при себе короля, который, правда, этого не оценил, заявив, что его
интересуют тела его любовниц, а не их души».
Позднее они, правда, помирились, и Карл продолжал время от времени проводить приятные вечера в компании отставленной, но не вполне отпущенной фаворитки вплоть до самой своей смерти.
Ок. 1705 г.
В 1705 году скончался Роджер Палмер. Барбаре к тому моменту было уже 65, но на покой ветеран любовных приключений уходить не собиралась, а ее деньги в глазах охотников за богатыми невестами имели затмевающую все привлекательность. В итоге она выскочила замуж за генерал-майора Роберта Филдинга с говорящим прозвищем «Красавчик». Никакой супружеской верностью и в этом браке даже не пахло. Хуже того: генерал в ее собственном доме соблазнил и обрюхатил внучку Барбары, искавшую у бабушки покоя после распавшегося в результате мужниной измены брака. А потом и вовсе выяснилось, что «красавчик» был двоеженцем.
Современное work hard, party hard 200-300 лет тому назад звучало бы, наверное, как party hard, die hard. Во всяком случае многочисленные исторические примеры показывают, что именно так дело и обстояло в большинстве случаев, хотя выражения такого и не существовало. Скандальная жизнь нашей героини закончилась печально: она умерла в результате водянки, которая, прежде чем убить главную красавицу эпохи, безжалостно ее обезобразила.
Добавить комментарий