Вот уже почти 700 лет, как в Темпле обосновались юристы: примерно в 1338 году они сняли этот участок земли со всеми зданиями в аренду у рыцарей ордена госпитальеров. Это место — по сути, город в городе — прекрасно им подходило. Рыцарские ордена были богатыми, привилегированными и могущественными организациями с соответствующими их статусу штаб-квартирами. Как королевские дворцы и дома знати, лондонская резиденция госпитальеров стояла на берегу Темзы, главной водной магистрали города, а вдоль ее северной границы шла дорога, связывавшая Сити и Вестминстер.
Вестминстерский зал приемов – самая старая часть Парламента и, по сути, единственный фрагмент старого Вестминстерского дворца, сохранившийся в практически неизменном виде. Он был построен в 1097 году при сыне Вильгельма Завоевателя Вильгельме II, больше известном как Вильгельм Рыжий. Его изумительной красоты свод размерами 20.7 на 73.2 метра является самым крупным среди своих средневековых деревянных собратьев в Северной Европе. Правда, сам король в ответ на чье-то восхищенное замечание ответил:
Да это всего-навсего жалкая клетушка по сравнению с тем, чего мне действительно хотелось».
До недавних пор считалось, что навыков и умений мастеров XI века было недостаточно, чтобы соорудить свод таких размеров без какой бы то ни было опоры. Веками велись поиски оснований поддерживавших его колонн. Искали сначала каменные, а когда убедились, что не найдут, предположили, что колонны были из дерева, которое со временем превратилось в труху. Современные же исследования доказали, что никаких опор никогда и не было. Каким образом удалось совершить это архитектурное чудо – мы, вероятно, никогда уже не узнаем.
Сегодня здание универмага Marks & Spencer на Оксфорд-стрит привлекает внимание разве что содержимым своих торговых залов. И редкий прохожий в сутолоке главной торговой улицы Лондона поднимет глаза к небу и, увидя надпись The Pantheon на фасаде, задумается, что она там делает. А между тем для посвященных это поистине магическое слово, которое запускает историческую ретроспективу. Сменяя друг друга, мелькают стоявший тут до 1937 года другой универсам, известный как bazaar, затем — его предшественник театр, грандиозный пожар 14 января 1792 и наконец — величественное здание того самого «Пантеона».
Еще каких-то 30 лет назад Флит-стрит была центром газетной индустрии Великобритании и до сих пор несмотря на все перемены остается цитаделью британской прессы, которую часто называют ее именем, так же как Уолл-стрит в Нью-Йорке стала нарицательным именем всего фондового рынка США.
Флит-стрит в 1924 году
Первой ласточкой стала Daily Courant, первая в стране ежедневная газета, которую 11 марта 1702 года в помещении над пабом «Белый олень» начала издавать Элизабет Моллет. Вслед за ней меньше чем за столетие были основаны такие столпы британской прессы как The Observer, первая в мире воскресная газета (1791), и The Daily Universal Register (теперь The Times, 1785), за ними последовали Guardian (1821), Daily Mail (1896), Sunday Times (1822), Daily Telegraph (1855) , Financial Times (1888), Daily Express (1900) и Daily Mirror (1903). Со временем на Флит-стрит потянулись и новостные агентства.
Однако к началу 1980-х британский газетный бизнес подошел не в лучшей форме. Владельцам газет не нравились т.н. «испанские практики» профсоюзов (к ним относится, например, возможность ухода с работы до окончания рабочего дня при досрочном выполнении плана). Их сотрудники же сопротивлялись попыткам введения гибкого графика работы, политике отказа от забастовок, новым технологиям и неизбежному концу «закрытого цеха». Национальные газеты по-прежнему печатались трудоемким линотипным методом, хотя уже был доступен электронный набор. Однако благодаря поправкам в профсоюзное законодательство, внесенным правительством консерваторов, газетные боссы могли уже практически не считаться с профсоюзами, а значит нанимать работников со стороны и использовать новые технологии, что привело к резкому снижению затрат.
24 января 1986 года около 6000 работников газет объявили забастовку после провала переговоров с принадлежавшей Руперту Мердоку News International, руководившей группой газет Times и News. Однако они не знали, что Мердок уже построил и тайком оборудовал по последнему слову техники типографию в Уоппинге. Когда началась забастовка, он за одну ночь перевел туда все производство. Всего несколько месяцев спустя газетный динозавр по имени Флит Стрит испустил дух. К 1989-му году, последовав примеру Мердока, отсюда съехали все национальные издания. А вот святая Брида, приходская церковь журналистов, осталась. О ней – наш сегодняшний рассказ.
Как известно, до 1749 года единственным мостом через Темзу был Лондонский мост, одним концом упиравшийся в Саутворк, а другим — в Сити. Что за место был этот Саутворк, прибывавшим в город путешественникам становилось ясно примерно за полмили до переправы, где в густых зарослях казнили воров и карманников, оставляя трупы висеть на деревьях в назидание прочим.
«Городом греха» Саутворк стал в силу своего географического положения и политики властей: все, кого изгоняли из Лондона, селились именно здесь. Так, при Эдуарде I в городе проводились массовые «чистки», в ходе которых из Лондона выдворили множество женщин легкого поведения, в основном фламандок. Они нашли убежище в Саутворке, где их никто не трогал, если они воздерживались от ношения минивера — меха пятнистого горностая и кандейла — тонкого шелка. С них-то и начались печально знаменитые саутворкские бордели.
В 1747 году 30-летний Хорас Уолпол, сын первого британского премьер-министра сэра Роберта, литератор и коллекционер, купил в качестве летней резиденции ничем не примечательный, практически игрушечный домик у реки в Твикенхэме, которому предстояло со временем стать одним из самых известных зданий в истории английской архитектуры.
Вид на Строберри-хилл
Твикенхэм,благодаря не так давно изменившимся к лучшему дорогам и экипажам, всего в двух часах езды от Лондона и как раз посередине между двумя королевскими резиденциями – Ричмондом и Хэмптон-кортом, — стал модной Меккой для столичных богачей и богемы, которые строили здесь свои загородные виллы.
Иллюстрация к повести Джерома К. Джерома «Трое в лодке, не считая собаки»
Мы только зайдем ненадолго, чтобы ты мог сказать, что побывал в лабиринте, но это совсем не сложно»,
— сказал Гаррис. Так начались, пожалуй, самые известные приключения в знаменитом Хэмптон-кортском лабиринте, придуманные и описанные Джеромом Клапкой Джеромом в повести «Трое в лодке, не считая собаки».
Даже нелепо называть его лабиринтом. Надо все время сворачивать направо. Походим минут десять, а потом отправимся завтракать».
Нужно ли говорить, что товарищи заблудились, что, впрочем, не помешало Гаррису взять на себя роль путеводной звезды для группы отчаявшихся туристов, многие из которых уже отказались «от всякой надежды снова увидеть родной дом и друзей». Наконец, после нескольких безуспешных попыток выбраться на волю компания решила позвать на помощь сторожа, но, будучи новичком, он и сам заблудился. Долгожданное освобождение пришло только с возвращением с обеда его более опытного коллеги.
История лабиринта достойна того, чтобы уделить ей несколько минут прежде чем мы познакомимся ближе с предметом нашего сегодняшнего разговора.
Этот кусочек набережной Виктории и расположенный неподалеку мост Ватерлоо давно уже пользуются печальной репутацией места, обладающего особой привлекательностью для впавших в депрессию настолько, что хоть топись. Говорят, по ночам здесь раздаются не то издевательский смех, не то мучительные стенания. А некоторые якобы видели призрак высокого обнаженного мужчины, внезапно выбегающим из темноты, чтобы вскарабкаться на парапет набережной и броситься в мутные воды Темзы. Однако никто никогда не слышит при этом всплеска воды и, разумеется, не находит тела утопленника.
Сегодня о славном прошлом дворца Уайтхолл напоминает, пожалуй, лишь одноименная улица и чудом переживший пожар 1698 года Бэнкуэтинг-хаус. И хотя последний по-прежнему является местом проведения торжественных приемов, королевских, правительственных и великосветских раутов о размахе былых дней ему остается только мечтать.
Современная Трафальгарская площадь построена на том месте, где Генрих VIII и его предшественники держали своих лошадей и хищных птиц. Первая постройка появилась здесь еще в конце XIV века и предназначалась для соколов Ричарда II, жившего во дворце Уайтхолл неподалеку.
Слово mews, которое изначально использовалось для обозначения специальных клеток, куда сажали соколов и ястребов на период линьки, постепенно распространило свое влияние и на прочих живых существ, содержавшихся при королевском дворе. Так вот этот королевский скотный двор, называвшийся royal mews, надолго пережил главную лондонскую резиденцию английского монарха, сгоревшую в 1698 году.
