Окажись вы в Лондоне 16 ноября 1724 года, вы почти наверняка обнаружили бы себя в 200-тысячной толпе собравшихся на ближних и дальних подступах к виселице на Тайберн-хилл. Казни вообще были одним из любимых развлечений эпохи, а в тот день город прощался со своим героем — красавчиком-вором Джеком Шепардом. Впрочем, прославился он не миловидностью и не кражами, а уникальной способностью находить выход из в буквальном смысле безвыходных положений.
Уильям Моррис родился в 1834 году в Уолтемстоу, тогда – пригороде, а теперь – одном из районов Лондона. Будучи прирожденным романтиком и человеком с обостренным чувством прекрасного, он уже в довольно юном возрасте проникся сильной неприязнью к набиравшей обороты индустриализации и связанным с ней массовым производством, которые разорили ремесленников и наводнили мир бездушными и уродливыми предметами, и посвятил большую часть своей жизни борьбе за доступную каждому красоту.
Протестуя против захламленных по викторианской моде интерьеров, где все, включая пианино, было погребено под толстым слоем драпировок и утопало в рукотворных потемках, ибо на окна громоздилось порой до четырех слоев штор и занавесок, Моррис призывал избавляться от всего, что не является красивым или практичным. Его элегантные, простые и предельно утилитарные интерьеры вызывали шок у большинства современников, выросших в эпоху потребления и окружавших себя все новыми и новыми предметами, призванными продемонстрировать в первую очередь их богатство. Моррис полагал, что накопление ненужных вещей притупляет способность понимать и ценить красоту. Он заявлял:
Я никогда не бывал в доме богатого человека, который не выиграл бы от того, что 9/10 его содержимого было отправлено в костер».
Крестовый поход Томаса Барнардо против детского бродяжничества стал одним из самых известных социально ориентированных начинаний второй половины XIX века. За относительно короткий промежуток времени – каких-то 40 лет, — начав без чьей-либо поддержки, он собрал 3 с четвертью миллиона фунтов стерлингов пожертвований, создал сеть разнообразных, доселе невиданных учреждений для бездомных, нуждающихся и больных детей и спас не менее 60 тысяч брошенных на произвол судьбы мальчиков и девочек.
17 сентября 1944 года союзные войска начали Голландскую операцию. Ее составной частью стала знаменитая битва при Арнеме, в которой особенно отличился майор парашютно-десантного полка Дигби Татэм-Уортер. Во время одного из боев, когда над его ротой нависла угроза потери позиций, бесстрашный офицер повел своих бойцов в атаку против немецких танков… с котелком на голове и зонтиком в руке! Совершенно обескураженный противник отступил. Вечно забывавший пароль Дигби ходил в бой, непременно вооружившись зонтом, чтобы его, не дай бог, не приняли за врага. И вообще, как он сам говорил, отвечая докучливым любопытствующим: «А вдруг дождь?»
В лондонском Блумзбери есть необычный парк – взрослым вход в него разрешен лишь в сопровождении ребенка. До 1935 года здесь находился Воспитательный дом, основанный человеком по имени Томас Корам.
Художника, создавшего первый и ставший эталонным графический образ знаменитого мишки с опилками в голове, звали Эрнест Шепард. Он родился 10 декабря 1879 года в лондонском районе Сент-Джонс-вуд, буквально в пяти минутах ходьбы от того места, где тремя годами позже появился на свет будущий автор книг о Винни-Пухе, ставших их общей судьбой.
Рисование было в буквальном смысле у мальчика в крови: его отец был архитектором, а дедушка по материнской линии — художником-акварелистом. Едва научившись держать у руках карандаш, он больше с ним не расставался — а отец, разглядев несомненный талант сына, заботливо собирал созданные им рисунки в особый ящик. Потом были годы учебы в художественной школе и училище, попытки писать маслом и окончательное осознание своего призвания как графика.
Сказать, что Сэмюэл Джонсон (1709-84) был незаурядной личностью — значит, не сказать ровным счетом ничего. Те, кто сталкивался с ним случайно и мимоходом, как правило, приходили в ужас от его по-медвежьи внушительной внешности, отнюдь не благородных манер и откровенно безумных с точки зрения обычного человека поступков. Те же, кому посчастливилось познакомиться с ним ближе, находили в чудаковатом верзиле не только прекрасного друга, но и человека большого ума, феноменальной памяти и знаний, а главное — исключительного обаяния, которое через столетия пленяет даже при чтении посвященных ему книг и статей.
Однако серьезный разговор о Сэмюэле Джонсоне потребовал бы отдельного многосерийного повествования, поэтому сегодня я расскажу вам лишь об одной его ипостаси, она же — главное его достижение и главный вклад в английскую культуру. Сведем в силу необходимости многогранную личность к одному слову. И будет этим словом, простите за тавтологию, «словарь».
Еще каких-то десять лет назад в доме-музее Джона Соуна на Lincoln’s Inn Fields можно было встретить разве что архитекторов и немногочисленных особо продвинутых эрудитов. Теперь, чтобы попасть в этот удивительный лабиринт света и теней, где наполненные скульптурами, древностями вроде саркофага фараона Сети I, живописными полотнами Каналетто и Тернера, рисунками, принтами Хогарта, книгами и архитектурными деталями пространства накладываются друг на друга — результат того, что хозяину приходилось быть особенно изобретательным, размещая все растущие коллекции на ограниченной площади, — приходится стоять в очереди. Удивительно и то, что в силу обстоятельств это практически все, что осталось в Лондоне от некогда богатого наследия архитектора.
Фредерик Лейтон был одним из самых выдающихся людей викторианской эпохи. О том, насколько выдающимся, свидетельствует хотя бы тот факт, что похоронен он в соборе Святого Павла рядом с самим сэром Кристофером Реном.
Знаменитый художник происходил из семьи прославленных медиков. Его дед сэр Джеймс Бонифаций Лейтон пользовал русских царей Александра I и Николая I. Служба при Российском императорском дворе способствовала финансовому благополучию Джеймса Лейтона, а после его кончины выгодная вакансия перешла по наследству к его сыну Фредерику Септимусу.
Впрочем, довольно скоро он подал в отставку. По одной версии, в связи с прогрессирующей глухотой. По другой, по причине слабого здоровья супруги. Как бы то ни было, семейство покинуло Россию и отправилось в странствия по Европе, которые затянулись на целых 20 лет.
Меж двух пролетов лестницы, ведущей от Карлтон-хаус-террас к Мэллу, возвышается 38-метровая колонна из абердинского гранита. На ее вершине красуется монументальная бронзовая статуя Фредерика, герцога Йоркского, высотой 4 с лишним метра и весом более 7 с половиной тонн. Итого 42 метра славы, всего на 8 метров меньше, чем колонна Нельсона на расположенной неподалеку Трафальгарской площади. За какие заслуги так превознесли человека, чье имя вы наверняка только что услышали впервые?
Работает на WordPress & Автор темы: Anders Norén