В ХХ век Лондон вступил увенчанный лаврами крупнейшего мегаполиса мира с развитой системой общественного транспорта: конная тяга мирно уживалась с паром, а омнибусы — с метро. К трем уже работавшим веткам — Метрополитан, Дистрикт и Сити и Южный Лондон — планировалось добавить новые, вот только денег на воплощение задуманного не было. Помощь пришла, откуда не ждали — из-за океана.
Америка второй половины XIX века подарила миру целое поколение сверхуспешных бизнесменов. Имена некоторых из них вроде Эндрю Карнеги до сих пор на слуху, а то и стали нарицательными, как это случилось с первым долларовым миллиардером в истории Джоном Д. Рокфеллером. Чарльзу Тайсону Йеркису с посмертной славой не повезло, если не считать драйзеровской трилогии «Финансист», «Титан» и «Стоик», прототипом главного героя которой Фрэнка Каупервуда он послужил; зато жизнь он прожил поистине легендарную.
Предки Йеркиса перебрались в Новый Свет из Уэльса в конце XVII века и едва ли жалели о покинутой родине: к тому моменту как в 1837 году появился на свет наш герой, его семья жила припеваючи, а отец был президентом банка в Филадельфии. К книжкам Чарльз никогда не испытывал особой тяги, зато цифрами жонглировал с потрясающей ловкостью. Бросив учебу в 17 лет, он устроился в маклерскую контору. Пять лет спустя Йеркис получил место на бирже и открыл собственный брокерский бизнес, а к 28 годам основал банк.
Попутно в недрах своего финансового гения он обнаружил редкое умение сочетать бизнес с политикой да так, что к 1871 году контроль за финансами Филадельфии оказался практически целиком в руках 34-летнего дельца. В том же году случился Великий чикагский пожар, после чего рухнул национальный рынок облигаций, погребя под собой заодно состояние и репутацию Йеркиса. По обвинению в хищении принадлежавших городу $400,000 наш герой получил 2 года 4 месяца тюрьмы. Правда, по прошествии 7 месяцев по ходатайству группы влиятельных филадельфийцев сам губернатор даровал ему помилование, после чего непотопляемый Йеркис вернулся к делам и вскоре восстановил утраченные богатства.
В 1881 году он переезжает в стремительно возрождающийся после катастрофы десятилетней давности Чикаго. От внимательных глаз бизнесмена не укрылся тот факт, что растущему как на дрожжах городу не прожить без разветвленной сети общественного транспорта, а именно трамваев. Тихой сапой набрав кредитов и создав множество фирм разного профиля, он выпускал акции, на полученные от их продажи деньги своим же компаниям давал подряды на строительство новых линий, а «сэкономленные» путем махинаций миллионы клал себе в карман. Где надо было, действовал подкупом. Неподкупных чиновников брали в оборот нанятые Йеркисом «профессиональные соблазнительницы» — и в дело шел уже шантаж. В самом крайнем случае конкурента можно было просто купить с потрохами и либо уничтожить, либо кооптировать в синдикат. На пути у чикагского трамвайного барона лучше было не вставать: не проявившие достаточной гибкости в переговорах владельцы земельных участков, по которым должна была пройти новая трамвайная линия, однажды утром просто были поставлены перед свершившимся под покровом ночи фактом.
Справедливости ради надо сказать, что плодами бурной деятельности филадельфийского варяга смогли воспользоваться и местные жители — благодаря Йеркису на смену конкам пришли трамваи на канатной и электрической тяге, были проложены 500 миль новых путей и построена Downtown Union Loop — одно из самых знаменитых сооружений в Чикаго. Однако любви чикагцев наш герой так и не снискал: они продолжали жаловаться на плохое освещение в вагонах, нехватку подвижного состава и, как следствие, перебои в движении и то, что из-за царившего хаоса один и тот же участок пути порой оказывался в руках сразу двух компаний, так что пассажирам приходилось платить за одну поездку дважды. К 1899 году их терпение лопнуло. Всех собак на зарвавшегося монополиста спустили и местные газеты. Йеркис без особого сожаления продал бизнес и перебрался в Нью-Йорк.
Ему было уже 62 — самое время уйти на покой и наслаждаться жизнью. Но не таков был Йеркис. Практически незамедлительно он ввязался в новую авантюру и следующие пять лет провел в постоянных разъездах между Америкой и Британией. Решение вложиться в лондонскую систему общественного транспорта не было ни в коей мере продиктовано любовью к исторической родине. Напротив, американца Йеркиса ужасно раздражала британская медлительность — что чиновники с их бесконечными бюрократическими процедурами, что неторопливо садящиеся в поезд пассажиры.
Можно подумать, у них впереди вечность»,
— бесился наш трудоголик, привыкший работать по 18 часов в день и встававший в пять утра ради 12-мильной велосипедной прогулки.
Проект ветки метро от Чаринг Кросса до Хэмпстеда (теперь часть Северной линии) получил одобрение парламента еще в 1893 году. Четыре года спустя был подписан контракт на строительство, вот только желающих профинансировать его не находилось, пока в Лондоне не появился Йеркис. Со свойственной ему решимостью и размахом он не только вложил в проект £100,000, но и предложил протянуть новую ветку сразу до Golders Green и Archway.
Пока британские политики не спеша рассматривали предложения Йеркиса и его конкурентов, наш герой прибрал к рукам еще три действующие и запланированные линии (примерно соответствующие сегодняшним коричневой, синей и черной линиям). Чтобы собрать необходимые для этого 16 миллионов фунтов, он основал акционерную компанию «Подземные железные дороги» (Underground Electric Railways Company). Однако прежде ему нужно было избавиться от опасного соперника — американского финансиста Джона П. Моргана.
Последний в коалиции с Лондонской объединенной трамвайной компанией (London United Tramways) намеревался соединить линией метро Хэммерсмит на западе города с расположенным на северо-востоке Тоттенхэмом. Проблема заключалась в том, что линия Бромптон — Пикадилли, которую планировал построить Йеркис, шла примерно тем же маршрутом. В 1902 году оба проекта получили одобрение; в парламенте, видимо, решили перестраховаться на случай, если один из них не будет реализован. Депутаты ушли на каникулы, а когда вернулись, выяснилось, что ушлый Йеркис завладел львиной долей в LUT, после чего о сотрудничестве компании с Морганом и речи быть не могло. Обманутый бизнесмен был вне себя от гнева, шокированные парламентарии возмущались нечистоплотностью Йеркиса, но сделать ничего не могли.
Замашки неисправимого монополиста, из-за которых трамвайных дел мастера выдворили из Чикаго, обернулись благом для Лондона. К началу Первой мировой войны под контролем транспортной корпорации Йеркиса были уже все, за исключением одной, линии столичной подземки, все трамвайные компании и главный автобусный перевозчик. Царивший прежде хаос сменился если не идеальной гармонией, то как минимум продуманным порядком: если раньше для пересадки с линии на линию пассажирам приходилось выходить на одной станции, а затем снова заходить в метро на другой, каждый раз платя за проезд, то теперь достаточно было прокатиться на эскалаторе — гениальное в своей простоте решение, которое раньше никому не приходило в голову просто за ненадобностью. Парадоксальным образом лондонцы, чьи передвижения по городу с тех пор стали более доступными, быстрыми и удобными, были обязаны переменами к лучшему жадности американского капиталиста. Йеркису, правда, увидеть плоды своих неустанных трудов не довелось — он скончался в ноябре 1905 года.
Чарльз Йеркис никогда не скрывал истинных мотивов своей бурной предпринимательской деятельности:
Все, что я делаю, я делаю не из чувства долга, а ради собственного удовольствия» (“Whatever I do, I do not from any sense of duty, but to satisfy myself”).
Вместе с тем заработанных миллионов ему было мало, хотелось оставить после себя еще и память. Проблема только в том, что добрую память не купишь, а от недоброй славы не избавишься как от убыточного актива. Если британская пресса после смерти Йеркиса вполне отдала ему должное, то в Америке ему никак не могли простить ни его многочисленные любовные похождения, ни излишнюю филантропическую скромность — фонтан в Чикаго за $23,000 и основанная не из любви к науке, а ради получения крупного кредита в банке обсерватория в Висконсине, пусть и с самым большим рефракторным телескопом в мире, вызывали у тамошней общественности чувство скорее раздражения, чем благодарности.
Его дом в Нью-Йорке вместе с богатой коллекцией искусства, вместо того чтобы по желанию покойного хозяина стать музеем, был пущен с молотка по требованию разгневанных кредиторов, а позднее и вовсе снесен. Остался лишь названный его именем лунный кратер да лондонская подземка, миллионы пользователей которой и слыхом не слыхивали о Чарльзе Тайсоне Йеркисе.
Добавить комментарий