Эндрю Снейп был, как говорится, и швец, и жнец, и на дуде игрец. Этот довольно знаменитый в свое время человек сочетал в себе ипостаси кузнеца при дворе Карла II, признанного знатока лошадиной анатомии, и, как это ни странно, девелопера. В 1670 году он тихой сапой прибрал к рукам кусок земли к западу от Гринвичского парка и построил на нем три дома.
Один из них стоял на месте сегодняшнего Рейнджерс-хауса, которому он уступил место в 1722-23 гг. по воле тогдашнего владельца, вице-адмирала Фрэнсиса Хозье. В течение последующих двух столетий особняк сменил немало владельцев, включая лорда Честерфилда, едва ли не каждый из которых посчитал нужным внести свою лепту в его облик. В 1807 году под его крышей поселилась сестра короля Георга III Августа, вдовствующая герцогиня Брауншвейгская, чтобы быть рядом со своей дочерью Каролиной.
Годом раньше мятежная принцесса Уэльская была назначена смотрителем королевского парка в Гринвиче (английское название должности — Ranger of Greenwich Park). Это была, разумеется, чистой воды почетная синекура, к которой прилагалась жилплощадь — в данном случае, Куинс-хаус. Находясь, однако, в весьма плачевном состоянии, для проживания он не годился, и Каролина поселилась в Монтегю-хаусе. Когда последний был снесен, официальной резиденцией смотрителя Гринвичского парка стал краснокирпичный особняк покойного вице-адмирала Хозье.
В 1897 году королева Виктория передала Рейнджерс-хаус Лесной комиссии в обмен на реставрацию Кенсингтонского дворца, а пять лет спустя его купил Совет Лондонского графства. Послужив самым разным местным нуждам — от офиса и чайной до выставочного зала, — в 1986-м особняк оказался в руках «Английского наследия» (English Heritage), в чьем ведении находятся значимые исторические памятники страны. А полтора десятилетия спустя на продажу была выставлена одна из лучших частных коллекций в Британии. 650 предметов искусства по всей вероятности разлетелись бы по всему свету, если бы «Английское наследие» не придумало взять их в долгосрочную аренду на 125 лет и выставить в пустовавшем Рейнджерс-хаусе. Покойный Юлиус Вернер, вероятно, сильно удивился бы, увидев свое собрание «великолепно безобразных» (‘splendidly ugly’), как он их называл, артефактов в стенах дома, где он даже ни разу не бывал.
Он родился в 1850 году в Дармштадте в современной Германии, а тогда — столице ландграфства Гессен. Семья Вернеров принадлежала к крепко стоящему на ногах, образованному и высококультурному среднему классу. Когда отец был назначен главным инженером железнодорожной компании, семейство перебралось во Франкфурт, где со стажировки в одном из городских банков и началась трудовая карьера Юлиуса.
19-летним юношей он отправился покорять Париж, а два года спустя мы находим его в Лондоне. Благодаря смышлености, предприимчивости и таланту, известному сегодня под именем нетворкинга, Юлиус Вернер практически сразу же нашел себе место в офисе немецкой экспортной фирмы в Сити. Однако задержаться ему там не пришлось: прошло всего несколько недель — и вся его жизнь изменилась раз и навсегда. Французский торговец бриллиантами Жюль Порж, брат банкира, на которого Юлиус работал в Париже, предложил молодому человеку должность помощника по закупкам необработанных алмазов.
За два года до этого крупное месторождение драгоценного минерала было обнаружено в Южной Африке, куда устремились тысячи искателей удачи и процветания. Вручную, без применения какой бы то ни было техники, они вырыли крупнейший в мире карьер, получивший название «Большая дыра», который находится в центре современного города Кимберли в Южно-Африканской республике.
Это в магазине бриллианты выбирать легко, а вот увидеть будущую жемчужину в необработанном куске породы — практически дар божий. Слишком уж много переменных, от которых зависит конечный результат огранки — форма, цвет, прозрачность и т.д. Составить каталог с картинками гарантированных шедевров невозможно. Остается лишь полагаться на внутреннее чутье. И такое чутье у нашего героя было. Всего за три месяца он научился настолько безошибочно отделять зерна от плевел, что его ментор Шарль Меж с легким сердцем оставил Юлиуса за главного, а сам вернулся в Европу.
Шли годы. Благодаря неистощимым, казалось, запасам «Большой дыры» и деловой хватке Вернера, «Французская компания», в которой он был теперь младшим партнером, стала крупнейшим экспортером алмазов из Южной Африки. К 1880 году Юлиус решил вернуться в Англию. Порж без колебаний назначил своего протеже директором лондонского филиала фирмы.
Между тем в Кимберли добыча алмазов продолжала концентрироваться в руках все меньшего числа крупных игроков, в их числе Сесила Родса, Барни Барнато и Джозефа Б. Робинсона. В конце концов Вернер и руководивший бизнесом на месте Альфред Бейт договорились с Родсом объединиться, чтобы не оставить конкурентам вообще никаких шансов. Так все алмазные разработки в Кимберли оказались под контролем одной компании — знаменитой De Beers Consolidated. Вкупе со созданным при непосредственном участии Вернера Лондонским алмазным синдикатом она могла теперь контролировать львиную долю добычи и продажи драгоценного камня и диктовать рынку свои условия.
В 1885 году компания занялась добычей только что найденного в той же Южной Африке золота. Четыре года спустя Жюль Порж отошел от дел, продав свою долю в бизнесе Вернеру, Бейту и двум их коллегам. К 1893 году они были мультимиллионерами. Впрочем, Юлиус Вернер, сказочно разбогатевший не из алчности, а из предпринимательского азарта, всю жизнь сохранял здоровый скептицизм в отношении денег.
Полностью посвятив себя бизнесу, —
«у меня нет времени даже на то, чтобы осознать, что я богат»
— он мог так и остаться на всю жизнь холостяком, если бы тоже перебравшийся в Лондон друг детства не познакомил его со своей невесткой Алисой, которую домашние и друзья звали Бёрди (Пташка). Завязавшаяся между ними переписка стремительно утрачивала сугубо деловой характер, не отвлекая, впрочем, Юлиуса от работы. Однако в какой-то момент нетерпеливый тон писем Алисы, которой уже исполнилось 25, стал очевиден даже погрязшему по уши в делах Вернеру. Решив больше не откладывать устройство семейной жизни в долгий ящик, он сделал Алисе предложение — и через месяц, 12 июня 1888 года, они поженились.
В отличие от своего довольно замкнутого мужа, Бёрди была прирожденной светской львицей и с наслаждением взяла на себя роль хозяйки одного из самых роскошных столичных салонов. Будучи обладателями несметного состояния, супруги, разумеется, не могли устоять перед двумя неизменными слабостями миллионеров — благотворительностью и коллекционированием предметов искусства.
Присоединиться к когорте ценителей прекрасного Юлиуса Вернера подбил бывший начальник Жюль Порж, сам коллекционер. В 1891 году они даже съездили вдвоем в «холостяцкий» гранд-тур по Италии. Через Поржа Вернер вышел на знаменитого историка искусства Вильгельма Боде, который за пожертвования для Прусской королевской картинной галереи в Берлине, где он заведовал живописью и скульптурой, консультировал приобщавшихся к высокому нуворишей.
Не пренебрегая советами знатока, Вернер, однако, полагался в основном на собственное чувство прекрасного. Его наметанный глаз видел красоту не только во внешне привлекательных вещах, но и, главным образом, в высоком мастерстве создавшего их ремесленника. Так в его собрании оказались предметы, мимо которых проходили другие охотники за нетленкой.
Пестрая коллекция изобиловала ювелирными украшениями, предметами из слоновой кости, изделиями из серебра; здесь же нашлось место севрскому фарфору, керамике Палисси, немецкой глиняной посуде, часовым механизмам и гобеленам. В одной из комнат на втором этаже Бат-хауса на Пикадилли — подальше от шума и суеты великосветских приемов Бёрди — Вернер устроил себе маленький частный музей. Идея настоящего музея ему даже не приходила в голову; его собрание неочевидных шедевров было, как и работа на износ, удовольствием, а не инвестиционным проектом или способом гарантировать себе бессмертие.
По этой причине после его кончины коллекция начала долгий и непростой путь из рук одних наследников в другие. Cтарший и самый любимый сын Деррик не оправдал ожиданий отца и, наделав фантастических карточных долгов, которые Вернер в конце концов отказался оплачивать, был признан банкротом и лишен наследства в пользу своего младшего брата Гарольда. (Третьего сына, Александра, Вернеры потеряли в Первой мировой войне.)
После его кончины в 1973 году, наследницей состояния Вернеров стала его супруга графиня Анастасия Михайловна де Торби, кстати, правнучка царя Николая I. Затем оно перешло в руки их старшего внука Николаса Филлипса. Тот, однако, покинул этот мир в 1991 году, оставив после себя немало долгов, так что семейное поместье Лутон Ху в Бердфордшире пришлось выставить на продажу; такая же судьба грозила и уникальной коллекции предметов искусства, собранной Юлиусом Вернером, если бы у «Английского наследия» не оказалось под рукой пустующей резиденции смотрителя королевского парка в Гринвиче.
Добавить комментарий