Богатство и высокое положение в обществе всегда служили как бы оправданием для эксцентричного, а то и попросту безумного поведения. Впрочем, Чарльз Мордаунт, живший в очень эксцентричную эпоху, выделялся даже на фоне прочих лондонских чудаков. Не достигнув еще 20-летнего возраста, он уже утверждал, что, совершив три убийства, вышел сухим из воды. Трудно сказать, было ли это скорее бравадой нежели правдой, но совершенно точно то, что он был одним из главных шалопаев и распутников второй половины XVII века; человек вспыльчивого характера, экстравагантных привычек и абсолютной беспощадности.
Метка: эксцентрики
Сказать, что Сэмюэл Джонсон (1709-84) был незаурядной личностью — значит, не сказать ровным счетом ничего. Те, кто сталкивался с ним случайно и мимоходом, как правило, приходили в ужас от его по-медвежьи внушительной внешности, отнюдь не благородных манер и откровенно безумных с точки зрения обычного человека поступков. Те же, кому посчастливилось познакомиться с ним ближе, находили в чудаковатом верзиле не только прекрасного друга, но и человека большого ума, феноменальной памяти и знаний, а главное — исключительного обаяния, которое через столетия пленяет даже при чтении посвященных ему книг и статей.
Однако серьезный разговор о Сэмюэле Джонсоне потребовал бы отдельного многосерийного повествования, поэтому сегодня я расскажу вам лишь об одной его ипостаси, она же — главное его достижение и главный вклад в английскую культуру. Сведем в силу необходимости многогранную личность к одному слову. И будет этим словом, простите за тавтологию, «словарь».
Четвертый герцог Куинсбери, он же Уильям Дуглас, третий граф Марч, он же «старина Кью» вошел в историю как один из самых отъявленных шалопаев Англии XVIII века. Его репутация зиждилась на любви к скачкам, Бахусу и, разумеется, женщинам.
Гадалка достала колоду засаленных карт и, лукаво взглянув на гостью, принялась ворожить.
Красавица моя, — сказала она, попыхивая трубкой, — тебе многое уготовано судьбой. Выйдешь замуж ты за вдовца. Это будет человек с положением. Ты испытаешь немало невзгод, прежде чем достигнешь счастья; ты многого добьешься и многое потеряешь; после смерти мужа выйдешь замуж повторно и доживешь до преклонных лет».
«Все бы ничего, но замуж за вдовца?» — несколько расстроившись, подумала мечтавшая, как все юные барышни, о молодом супруге Аделина. Однако от судьбы, видимо, не уйдешь, и предсказание старой гадалки сбылось в точности.
1754 год для 17-летней Джорджианы Пойнтц был поистине судьбоносным. Провидение послало ей настоящего ангела — по крайней мере, очень на него похожего 20-летнего Джона Спенсера. Не будучи уверен, что его семья разрешит ему жениться, молодой человек решил дождаться совершеннолетия и 11 дней спустя 20 декабря 1755 года тайком, пока остальные отмечали его 21-й день рождения, в гардеробной своей матери в родовом поместье Элторп будущий отец Джорджианы Кавендиш, героини фильма «Герцогиня» с Кирой Найтли в главной роли, прапрапрапрадедушка принцессы Дианы и один из самых богатых людей Англии того времени в туфлях с бриллиантовыми пряжками за 32 тысячи фунтов сочетался браком со своей возлюбленной.
Буквально в двух шагах от Британского музея на стене дома номер 11 по Бедфорд-сквер висит памятная табличка:
Достопочтенный Генри Кавендиш, естествоиспытатель, жил здесь».
Внук герцогов Девонширского и Кентского вошел в историю не только как талантливый физик и химик, но и как эксцентрично застенчивый человек.
Слыханное ли дело, чтобы ученый муж, да к тому же еще и крупный церковный сановник, определял свое местонахождение по вкусу земли под ногами?! Однако Уильям Бакленд, знаменитый геолог и палеонтолог и по совместительству декан Вестминстерского аббатства, направляясь как-то верхом темной зимней ночью в Лондон и сбившись с пути, именно так и поступил. Всецело доверяя своим вкусовым рецепторам, он спешился, взял горстку земли, продегустировал ее, вскричал «Аксбридж!» и двинулся дальше.
Уильям Бакленд был одним из самых оригинальных персонажей, когда-либо населявших метрополию – не самое тривиальное достижение, учитывая, что Лондон испокон веку изобиловал эксцентриками всех мастей. Его дом кишел тысячами представителей живой и приказавшей долго жить природы; с одними он спал, других же, когда они отбрасывали копыта, оставлял разлагаться или съедал. Окажись вы в гостях у мистера Бакленда, и вас почти наверняка угостили бы жареным ежом или крокодиловым стейком-гриль – и то, и другое с большой вероятностью еще совсем недавно было домашним питомцем.