В 1785 году впервые
— и по сей день единственный раз — в истории британской королевской семьи был
учреждена официальная должность художника принца Уэльского. Она была создана
исключительно ради человека, который вот уже два десятка лет консультировал будущего
короля Георга IV по вопросам
художественной ценности новых приобретений для его коллекции искусства. С тех пор
на работах мастера вместо имени стала регулярно появляться подпись на латыни Primarius Pictor Serenissimi Walliae Principis. Приехавший 30 лет назад покорять столицу
провинциал Ричард Косвей исполнил-таки свою мечту стать «величайшим художником в Лондоне».
Набор френологических мини-бюстов из коллекции Генри Уэллкома
Натворив революционных дел в родной Германии, Вильгельм Либкнехт отправился искать политического убежища в Лондоне. Здесь он немедленно вступил в ряды трудящихся соотечественников, занимавшихся ликбезом (German Workers’ Education Society), и подвергся проверке на благонадежность патриархами социал-демократического движения Марксом и Энгельсом. По словам Либкнехта, будущий автор «Капитала» не только учинил ему устный допрос, но также с явным знанием дела ощупал голову. (Впоследствии Маркс поручал это деликатное исследование специалистам, регулярно проверявшим головы членов Первого Интернационала на политическую вшивость.) На дворе стоял 1850 год, и Британия вместе с остальным миром переживала повальное увлечение френологией.
Хотя изобретение цилиндра обычно приписывается галантерейщику Джорджу Данниджу (1793) и потому считается многими английским ноу-хау (на самом деле он «всего лишь» оформил на него патент), французские гравюры 1780-х годов, т.е. примерно десятилетием раньше, сохранили для нас образы денди с прообразами этих необыкновенных шляп на их галльских головах.
Тогда, правда, цилиндрами их никто еще не называл; экстравагантные головные уборы были известны как Paris Beau («парижский франт») или просто «бобровые шляпы» по названию материала, из которого их шили. Особенно они пришлись ко двору инкруаяблям и мервейёзам, носившим весьма утрированные версии и без того скандальной шляпы.
Сердцу, как известно, не прикажешь. Всю беспощадную очевидность этой истины испытал на себе принц Уэльский — будущий король Георг IV, — влюбившись в Марию Фитцхерберт. Более неподходящей кандидатуры на роль возлюбленной наследника престола трудно было себе представить: Мария была на шесть лет его старше, дважды вдова и к тому же католичка.
Видимо, понимая всю щекотливость своего положения, миссис Фитцхерберт всячески уклонялась от ухаживаний принца, а когда тот попытался воззвать к ее чувствам посредством попытки покончить с собой, сбежала от греха подальше на континент. Но пылкий влюбленный не сдавался и 3 ноября 1785 года — уже во второй раз — предложил ей сочетаться узами брака. А в знак любви и верности отправил ей медальон с миниатюрным изображением собственного глаза работы одного из прославленных художников того времени Ричарда Косвея. Вскоре миссис Фитцхерберт вернулась в Англию, а 15 декабря в обстановке полной секретности был оформлен брачный союз наследника престола и его дульсинеи.
В XVIII веке дамы оснащали подолы платьев небольшими щеточками, которые в буквальном смысле сдували пылинки с их обуви, а те, что побогаче, нанимали т.н. crossing sweepers, которые за вознаграждение расчищали уличную грязь на пути следования пешехода. В середине 19 столетия инженерная мысль создала т.н. юбкоподниматель (skirt lifter, он же skirt grip, dress holder и skirt elevator), также известный как «паж».
Как правило, эти латунные (иногда с серебряным покрытием) приспособления, похожие не то на щипцы, не то на ножницы, крепились к поясу — иногда и по правую и по левую руку — и болтались на уровне края подола. При необходимости край юбки захватывался щипчиками и с помощью цепочки подтягивался на нужную высоту. К концу века юбкоподниматели оказались также полезными во время игры в крокет, стрельбы из лука и езды на велосипеде.
Зачастую юбкоподниматель крепился к особой цепочке, носившейся на поясе и называвшейся французским словом chatelaine (что в переводе значит «владелица замка», а также «кастелянша» — между прочим, старинный дворянский титул, который в стране, где замков никогда не строили, превратился в обозначение заведующей бельем в гостиницах, больницах и общежитиях). До середины XIX века женская одежда за редким исключением не снабжалась карманами, а из сумок в ходу были только смешных размеров ридикюли; в то же время носить мелочи вроде маникюрных ножниц, ключей, перочинных ножичков, флакончиков с духами или нюхательными солями и записных книжек надо было каким-то образом. Вот и появились такие несесеры, в лучших традициях викторианской эпохи притворявшиеся украшением.
В английском языке есть идиомаknow something like the back of one’s hand— «знать что-то как свои пять пальцев», — которая используется, когда речь идет о какой-то местности.
Исключительно уместна она в случае с этой женской перчаткой, на которую нанесена карта лондонских достопримечательностей. Идея заключалась в том, чтобы помочь посетительницам Великой Выставки 1851 года не потеряться по дороге в и из Гайд-парка, где та располагалась.
Насколько известно, в продаже такие перчатки так и не появились. Данный образец сохранился во многом благодаря тому, что его создатель Джордж Шоув (George Shove), решив защитить модель и свое авторство, зарегистрировал ее в Патентном бюро (the Office of the Registrar of Designs). Процедура подразумевала в частности представление опытного образца, рисунка или фотографии изобретения.
Сегодня здание универмага Marks & Spencer на Оксфорд-стрит привлекает внимание разве что содержимым своих торговых залов. И редкий прохожий в сутолоке главной торговой улицы Лондона поднимет глаза к небу и, увидя надпись The Pantheon на фасаде, задумается, что она там делает. А между тем для посвященных это поистине магическое слово, которое запускает историческую ретроспективу. Сменяя друг друга, мелькают стоявший тут до 1937 года другой универсам, известный как bazaar, затем — его предшественник театр, грандиозный пожар 14 января 1792 и наконец — величественное здание того самого «Пантеона».
На протестантском кладбище французского городка Кан стоит могильный камень с простой надписью:
В память о Джордже Браммеле, эсквайре, который покинул этот мир 29 марта 1840 года в возрасте 62 лет».
При жизни он был известен как Красавчик Браммел, после его кончины это прозвище стало именем нарицательным: эпоним Beau Brummell в английском языке значит «человек, который чрезмерно заботится о своей одежде и внешнем виде». И хотя умер Джордж Браммел, оставив массу долгов, в том числе и перед своим портным, у него в долгу оказались мода, Англия и вся мужская половина населения Земли.
