Составление карт на протяжении веков было делом долгим и хлопотным и нередко приводило рискнувших им заняться к банкротству: пока обойдешь весь картографируемый участок с теодолитом и курвиметром, пройдут годы, и все это время картографу надо на что-то жить, а геодезические измерения сами по себе, как вы понимаете, прибыли не приносят. Да и готовая карта не факт, что будет коммерчески успешна. Подобные противоречия уже не одно столетие разрешаются по принципу «с миру по нитке». До появления слова «краудфандинг» такого рода меценатство именовалось подпиской. На подписные деньги была создана и одна из самых известных и красивых карт Лондона.
Метка: 20 век Страница 1 из 4
13 апреля 1953 года вышел в свет первый роман бондианы. Вместе с агентом 007 мир литературных, а затем и кинематографических, персонажей пополнился девушками Бонда, первой из которых стала Веспер Линд. Ее прототипом иногда называют Кристину Грэнвил. По иронии судьбы, выдуманные герои Яна Флеминга обрели культовый статус, в то время как о легенде британской разведки времен Второй мировой, в которой счастливо сочетались сокрушительное женское обаяние, отчаянная смелость и феноменальная способность сохранять выдержку в экстремальных ситуациях, изданы всего четыре книги и не снято (пока?) ни одного фильма.
Несмотря на все усилия авторов пособий на тему «Как добиться успеха», признание по-прежнему остается во многом делом случая и на практике часто оказывается не тем, о чем мечталось.
К 44-м годам Алан Александр Милн был вполне состоявшимся романистом, драматургом, поэтом и публицистом. Начав с редактирования студенческого журнала в Кембриджском университете, где он изучал математику, Милн вскоре стал внештатным автором, а затем и помощником редактора юмористического журнала «Панч».
Глядишь, с годами он дорос бы и до главреда и провел всю жизнь в эмпиреях столичных театров и джентльментских клубов, если бы не война. Пацифистские убеждения Милна были принесены в жертву его патриотизму — так он оказался на фронте, да не где-нибудь, а в пекле самого кровопролитного сражения в истории. (Тем же ветром призывной кампании в битву на Сомме занесло и Дж.Р.Р. Толкиена; Мертвые болота во «Властелине колец» — результат незабываемых впечатлений, полученных там автором.)
Когда, пронзительнее свиста,
Я слышу английский язык -
Я вижу Оливера Твиста
Над кипами конторских книг.
У Чарльза Диккенса спросите,
Что было в Лондоне тогда:
Контора Домби в старом Сити
И Темзы жёлтая вода...
Дожди и слёзы. Белокурый
И нежный мальчик - Домби-сын;
Весёлых клэрков каламбуры
Не понимает он один.
В конторе сломанные стулья,
На шиллинги и пенсы счёт;
Как пчёлы, вылетев из улья,
Роятся цифры круглый год.
А грязных адвокатов жало
Работает в табачной мгле -
И вот, как старая мочала,
Банкрот болтается в петле.
На стороне врагов законы:
Ему ничем нельзя помочь!
И клетчатые панталоны,
Рыдая, обнимает дочь...
Все-таки нельзя не восхищаться отношением британцев к своему архитектурному наследию, в котором здоровый практицизм счастливо уживается с умением уважительно, тактично, с выдумкой и вкусом придавать старым формам новое содержание. (Конечно, и тут не обходится без печальных утрат и неудачных решений, но общее правило таково.) Чаще всего здания, служившие изначально складами, школами, храмами, фабриками, становятся многоквартирными жилыми комплексами.
Случай церкви святого Георгия (St George-in-the-East) в лондонском боро Тауэр Хэмлитс интересен тем, что здесь старое и новое гармонично сосуществуют под одной крышей.
Построенная в 1714-1729 гг. по проекту Николаса Хоксмура (это одна из шести его лондонских церквей и трех в Ист-Энде), в мае 1941-го она стала жертвой прямого попадания зажигательной бомбы. Начавшийся пожар оставил от храма лишь внешние стены, главную башню и четыре башенки поменьше. Святой Георгий-на-Востоке (St George-in-the-East) превратился в святого Георгия-в-руинах (St George-in-the-Ruins).
В 1964-м здание реконструировали по проекту Артура Бэйли. И до чего же удачно! В алтарной части сохранили церковь, под угловыми башнями обустроили по квартире, а на месте сгоревшего нефа — внутренний дворик под открытым небом.
Скрытый за необещающим никаких сюрпризов фасадом, этот атриум производит совершенно ошеломительное впечатление. Оно усиливается головокружительным видом бездонного неба над головой и уходящих в него башен. (Тот случай, когда я горько пожалела, что так и не обзавелась широкоугольным фотообъективом.)
Должна признать, ничего подобного я еще не видела и вполне допускаю, что святой Георгий-на-Востоке — архитектурный уникум. Жемчужина — точно.
Бывшее здание сигаретной фабрики Carreras при первом знакомстве производит без преувеличения ошеломительное впечатление, особенно если набрести на него случайно и выйти с тыла — могучего, но в остальном ничем не намекающего на ожидающий вас за углом архитектурный праздник.
Рагромив Наполеона в битве при Ватерлоо, герцог Веллингтонский стал мужчиной номер 1 в Британии. Бурный патриотический восторг, охвативший страну, требовал памятников национальному герою. Один из них от лица женской половины населения был заказан уважаемому скульптору Ричарду Уэстмакотту дамами из общества Ladies of England.
Торжественное открытие монумента, отлитого из трофейных французских пушек, состоялось в Гайд-парке 18 июня 1822 года. И тут разразился грандиозный скандал. Заказчицы, видимо, всецело положившись на опыт и репутацию ваятеля, решили не навязывать ему своих представлений о прекрасном. Не скованный техзаданием Уэстмакотт, вдохновляясь классическим искусством, изваял почтенного ветерана наполеоновских войн в образе Ахилла.
Самые любимые мои уголки Лондона — бывшие рабочие районы вроде Бермондси и особенно районы бывших доков и судостроительных верфей — Дептфорд, Розерхит, т.н. Доклэндс.
За последние сорок-пятьдесят лет они изменились до неузнаваемости: тяжелый физический труд, грязь и бедность канули в Лету вместе с производствами, кормившими местных жителей, будь то выделка кож, строительство и ремонт морских судов или требовавшая бесчисленного количества рабочих рук жизнь крупного международного порта; им на смену пришли аккуратные, модные и респектабельные жилые комплексы, бизнес-центры, кафе, рестораны, магазины, выставочные галереи и прочие блага постиндустриального общества.
Мне этой ушедшей натуры жаль, но, слава богу, британцы относятся к своему прошлому уважительно-практично, действуя по мере возможностей не по принципу «разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим», а находя старым зданиям применение в изменившихся реалиях.
Одним из примеров такого подхода может послужить Buttler’s Wharf на Собачьем острове (The Isle of Dogs). Комплекс зданий бывшей судоверфи, а затем производства красок и красителей, не стали сносить, когда они исчерпали свой промышленный потенциал. Вместо этого их перевели в жилой фонд, сохранив по максимуму их исторический облик.
Люблюнемогу.
Придя к власти, выходец из народа Веспасиан построил для простого люда грандиозный развлекательный центр. До открытия император, правда, не дожил, но его сын и преемник Тит не посрамил отца: празднества по этому случаю продолжались 100 дней, в течение которых люди и звери на арене наносили друг другу телесные повреждения разной степени тяжести на потеху зрителям.
Созданная по велению и под чутким руководством правящей на тот момент династии, новостройка была поначалу известна как амфитеатр Флавиев. Колизеем она стала называться позднее. В средние века в традиционное написание прокралась ошибка, и с тех пор “colosseum” и “coliseum” существуют на равных правах, хотя первое, как правило, используется, когда речь идет о римской достопримечательности, а вторым обозначают все прочие подобного рода сооружения.
В 1904 году свой «колизей» появился и в Лондоне — им стало варьете импресарио Освальда Столла (1866-1942).
Соломон Поттсман (1904 – 78) был одним из самых известных персонажей лондонского букинистического сообщества послевоенных лет. Его любовь к книгам носила поистине самоотверженный характер.
Он жил поблизости от Британского музея в запущенной квартирке, где единственным предметом мебели была скрипучая старая кровать, а всю остальную обстановку заменяли стопки, груды и горы старинных фолиантов. Редкие гости с чувством величайшей неловкости понимали, что чашка, в которой хозяин подал им чай, единственная в этой букинистической цитадели — сам Поттсман в таких случаях довольствовался бутылкой из-под молока.