Элтамский дворец: английская история и голливудский гламур

К XX веку от грандиозной королевской резиденции в Элтаме, где провели свое детство Эдуард III, Генрихи IV и VIII (последний, к слову, будучи 9 лет от роду, именно в этих стенах познакомился с великим философом Эрасмусом), остался один только Большой зал, да и тот был в весьма плачевном состоянии.

Давно ставший ненужным королевской семье, Элтамский дворец на протяжении трех столетий переходил из рук в руки, пока в начале 30-х годов прошлого века не был отдан на 99 лет в аренду Стивену и Вирджинии Курто.

Миллионер и его супруга получили в свое распоряжение памятник истории и архитектуры с одним условием — они должны были отреставрировать единственный сохранившийся фрагмент средневекового дворца. И они успешно справились с поставленной задачей, не преминув, разумеется, увековечить память о себе как о спасителях жемчужины архитектуры в надписи на латыни, высеченной на стене в одном из эркеров. Под сводами Большого зала снова зазвучала музыка и веселый гул торжественных приемов, только минестрелей сменили джаз-бэнды, а кубки с элем — бокалы шампанского. Английская история причудливым образом переплелась с голливудским гламуром 1930-х годов.

Реставрация Большого зала была только частью грандиозного плана по переустройству Элтама и превращению его в новую столичную резиденцию четы Курто. Во избежание неудобств ремонтного периода Стивен и Вирджиния отправились в трехлетнее плавание на роскошной яхте, названной в честь хозяйки, оставив двух молодых архитекторов-новаторов Джона Сили и Пола Паже курировать проект. Те возвели совершенно уникальный особняк, который только на первый взгляд представляет собой образец стиля ар деко. Однако внимательный глаз знакомого с биографиями владельцев человека заметит столько интимных отсылок к их личностям и подробностям жизни, что, по сути, речь идет о совершенно особом, оригинальном и удивительном архитектурном стиле-игре символов, загадок и ключей к их отгадкам.

Чтобы разобраться в правилах этой игры, давайте заглянем в спальню Вирджинии Курто. В ней две двери. На той, что слева, — три декоративные панели. Рисунок на верхней представляет собой буквы V и C – инициалы хозяйки. На средней панели – изображение окруженного деревьями римского храма с поддерживаемой колоннами конической крышей и ведущими к нему ступенями. А теперь посмотрите еще раз внимательно на комнату! Она имеет те же самые характеристики: многоуровневый концентрический потолок, создающий иллюзию конической крыши, выступающие стенные панели –будто поддерживающие ее колонны, за окнами – сад, а чтобы попасть в спальню с лестничной площадки, надо подняться по ступенькам. И получается, что зашифрованное послание на двух верхних панелях входной двери можно прочитать как «храм Вирджинии Курто».

Изображенный на двери храм – это храм богини Весты в Римском форуме. Веста была хранительницей вечного огня, домашнего очага и гостеприимства. Именно такой была и хозяйка этой спальни-храма – великосветской львицей и радушной хозяйкой. Плюс итальянкой по отцу.

Но и это еще не самое интересное! Сама спальня, принадлежа внутренней, интерьерной части дворца, представляет собой, однако, внешнюю часть задуманного архитектором храма, составной частью которой являются стены, колонны, купол и ведущие ко входу ступени. А вот интерьер римских храмов составляли два помещения: одно было открыто для публики, а другое было исключительно вотчиной жреца. В спальне Вирджинии Курто первое представлено крошечной круглой в плане комнаткой с куполом и прорезанным в нем световым окном, отделяющей собственной спальню от лестничной площадки.

На первый взгляд, в ней нет никакого смысла. Впрочем, смысл тут все-таки есть: она представляет собой ту самую публичную часть римского храма. И на ее стенах даже есть ниши: Вирджиния ставила в них вазы с цветами, а римляне – статуи.

А святая святых, куда доступ имели только жрецы, где помещалась статуя богини и хранилось золото и другие ценные приношения от верующих, – это ванная, где – по всем канонам – и золото, и статуя богини.

Изображение богини Весты – вернее, сама хозяйка дома в образе древнеримской богини — встречает нас при входе в дом. И здесь использована та же идея, что и в ее спальне: полукруг колонн, который легко в воображении замкнуть в круг, купол над центральным холлом, правда, невидимый отсюда из-за каменной балюстрады, и, конечно, деревья вокруг.

И по такому принципу устроен весь дом: каждая из его комнат представляет собой то или иное место на земном шаре, а детали ее оформления, будучи расшифрованными, несут послание об одном из владельцев Элтамского дворца. Тема каждого помещения внутри здания продолжается и снаружи. Поэтому, стоя перед входом во дворец, мы видим над «римским храмом» дом эпохи Тюдоров: ведь одна из комнат посвящена именно этой теме в память об одном из королей знаменитой династии, некогда владевшей дворцом. Высокие шипцы с обеих сторон скопированы с одного из зданий в столице Швеции, ибо одна из комнат имитирует корабль «Стокгольм». Увенчаны они шахматными фигурками, которые олицетворяют бывших владельцев Элтама – королей, королев, епископов и рыцарей (те шахматные фигуры, что по-английски называются епископом и рыцарем, в русском языке именуются соответственно слоном и конем).

Заглянем в столовую. Здесь главный ключ – прямоугольный потолок, покрытый тончайшими листами алюминия, которые при включенной скрытой подсветке излучают нежное сияние. Он напоминает нам об атриумах в древнеримских домах. Почему атриум? Потому, что в древнем Риме существовал т.н. Атриум Весты, известный также как дом весталок. А мы помним, что Веста – богиня домашнего очага, а Вирджиния Курто была гостеприимной хозяйкой, регулярно устраивавшей в своем доме званые ужины, вечеринки и праздники. Памятуя о том, что каждая комната в доме так или иначе отображается снаружи, мы выходим наружу и находим дом весталок в виде новодела 1930-х годов – пристроенного к торцу банкетного зала XV века помещения для игры в сквош.

Молли Батлер, в то время жена кузена Стивена Августа Курто, оставила описание типичного уикенда в Элтаме в конце 1930-х годов:

Мы приезжали в пятницу к самому чаю, который подавался с кексами, пышками и прочим. У Джини всегда на чайном столике стояла крошечная бутылочка бренди, который она подливала в чай гостям. Затем мы расходились по отведенным нам комнатам, страшно роскошным, с ванными комнатами с полами с подогревом, так что можно было босиком расхаживать по мрамору, такой теплый он был. И еще огромных размеров, чудесные полотенца, которые окутывали ваше тело. И замечательные масла для ванной, все самое дорогое и шикарное.

Ужинали довольно поздно. За столом обычно бывали гости из Лондона. Стивен был очень увлечен своей кинокомпанией (Илинг Студиоз), поэтому Майкл Болкон, ее директор, и его дочь Джилл, как правило, тоже присутствовали. Это был один из тех домов, где гости имели обыкновение приводить с собой друзей, так что дирижер Малькольм Сарджент порой приводил кого-нибудь из одаренных молодых людей, кому он хотел помочь продвинуться, и Джини и Стивен тоже оказывали тому покровительство, до того они были добры. Они любили знакомиться с подающими надежды художниками, которым могли бы оказать гостеприимство и дать путевку в жизнь. За столом Джини держала под рукой блокнот и карандаш и придирчиво записывала все, что вызывало ее неудовольствие, чтобы позднее донести это до шефа. Все должно было быть безукоризненно».

Выходя из столовой поздно ночью по окончании очередного приема, гости четы Курто, должно быть, с изумлением замечали на стенах по обеим сторонам центрального входа в дом маленькие, но притягивающие взгляд скульптурные композиции, изображающие чаепитие у Безумного Шляпника из книги Льюиса Кэррола, где не забыли и спящую за столом соню – шутливый реверанс в сторону только что окончившегося званого ужина, где, вполне вероятно, Стивен Курто, задумавшись, в итоге задремал прямо над тарелкой.

Впрочем, пожалуй, за единственным исключением секретные послания, касающиеся хозяина дома, исполнены уважения и восхищения и сравнивают его с греческим богом Аполлоном Эпикурейским, покровителем искусств и благодетелем человечества. Сравнение вполне уместное, учитывая, что он был большим собирателем предметов искусства и немало сделал для блага нации. Богатство Стивена Курто зиждилось на успехах семейной текстильной империи, но его собственные деловые интересы сосредотачивались вокруг киностудии Илинг. Другими его страстными увлечениями были разведение орхидей, исследование Арктики, экспедиции в которую он спонсировал,  путешествия и альпинизм. В Альпах-то на горнолыжном курорте Курмайор он и познакомился с Вирджинией Пейрано.

Джини, как ее звали домашние и друзья, родилась в Румынии в семье итальянца и венгерки и, благодаря своему первому несчастливому браку с итальянским аристократом Паулем Спинолой носила титул маркизы. В августе 1923 года Стивен, которому было 40, и Вирджиния – примерно на десять лет его старше — поженились. Их союз вполне можно назвать единством противоположностей. Джини в полной мере унаследовала итальянский темперамент отца: живая, искрящаяся смехом, импульсивная и изящная, чуждая условностей – над правой лодыжкой у нее была вытатуирована змея, по слухам, напоминание о бунтарском отрочестве. Стивен же был интеллектуалом до мозга костей, осторожный и замкнутый, он много думал и

никогда не произносил двух слов там, где было достаточно одного».

Домашняя и супружеская жизнь Стивена и Вирджинии по-прежнему остается предметом спекуляций и во многом загадкой. Были ли они счастливы? Детей у них не было, но с 1926 года на их попечении находились племянники Джини Питер и Пол Пейрано. Джини настаивала, чтобы Стивен усыновил мальчиков, однако, безуспешно. Впрочем, он заботился о них, как о родных.

«Ребенком» Джини стал лемур Маджонг, купленный Стивеном в универмаге Хэрродз в 1923 году в качестве подарка жене. По воспоминаниям Бетти Янг, дочери шофера Стивена Курто,

в распоряжении этого невыносимого лемура был весь дом. Он кусал прислугу и гостей, но Джини носилась с ним, как с ребенком. У него даже была своя собственная отапливаемая комната. И никто не смел ничего сказать!»

Более того, во время реставрации Большого зала по распоряжению новых хозяев Элтама память об их любимом питомце была увековечена на одном из пересечений балок свода. Маджонг (или просто Джонги) жил и путешествовал с Курто до самой своей смерти в 1938-м. Его похоронили в саду под обелиском из черного и белого мрамора, имитирующим полосатый хвост лемура.

В 1951 году Стивен и Вирджиния, покидая навсегда Великобританию, забрали останки любимой зверушки с собой. В Элтаме они прожили всего 8 лет. С окончанием войны закончилась целая эпоха. Пришел конец и элтамской мечте. Лондонское общество изменилось, и Курто решили его покинуть, благо в отличие от большинства людей, они могли это себе позволить. Впрочем, в Шотландии, куда  они перебрались в 1944-м, Джини мерзла, поэтому несколько лет спустя супруги обосновались в Южной Родезии (нынешней Зимбабве), где и провели последние годы своей жизни.