Генри Уэллком: вся жизнь — охота и собирательство

В мае 1880 года для американца Генри Уэллкома началась совершенно новая жизнь. По приглашению своего соотечественника Сайлеса Берроуза один из лучших агентов по торговле лекарствами в США переехал в Лондон. Вместе они создали компанию, которая совершила настоящую революцию в фармацевтическом бизнесе в Европе, а ее невероятные финансовые успехи позволили Генри Уэллкому собрать одну из самых впечатляющих в истории человечества коллекций.

В то время, как два предприимчивых американца взялись покорять туманный Альбион, местные доктора по старинке прописывали своим пациентам порошки и микстуры «сделай сам». Пока англичане толкли свои лекарства в ступке, за океаном уже было успешно налажено промышленное производство таблеток, сочетавших удобство и изящество формы с точностью дозировки. Начав с импорта американских медикаментов, цена которых из-за таможенных пошлин становилась слишком высокой, Берроуз и Уэллком вскоре перешли к выпуску собственной продукции. Выгодные правительственные контракты на поставку лекарств и медицинского оборудования вооруженным силам Великобритании, а также в колонии, гарантировали стабильную прибыль. Всего три года спустя 30-летний Генри Уэллком был уже настоящим богачом. Совсем неплохо для человека, родившегося в лачуге.

Однако за успех деловым партнерам пришлось дорого заплатить. К 1890 году разница характеров и, как следствие, подходов к ведению совместного бизнеса стала непреодолимым препятствием. Берроуз и Уэллком перестали разговаривать друг с другом и общались через главного управляющего компании, которого впоследствии заменили их адвокаты. Они тщетно пытались разорвать отношения, но никак не могли договориться об условиях. В 1895 году Берроуз умер от пневмонии, но развязка наступила только три года спустя, когда после длительной и выматывающей тяжбы с вдовой бывшего компаньона Уэллком стал наконец единовластным хозяином компании.

Теперь, когда у него были развязаны руки, он, не удовлетворяясь одним только производством уже известных лекарств, стал вкладывать деньги в научные исследования. Так «Берроуз Уэллком и Ко» стала первой в мире фармацевтической компанией, нанимавшей ученых для разработки новых медикаментов. (Ее правопреемник трест «Уэллком Траст» сейчас является лидером исследований в сфере медицины и физиологии в Великобритании.)

Одной из первых задач, успешно решенных ее командой, стало производство дифтерийного антитоксина в промышленных масштабах. Во избежание упреков в том, что он наживается на человеческих страданиях, Уэллком продавал его по минимальной цене (а поначалу и вовсе ниже себестоимости). Кроме того, в его лабораториях были созданы вакцины от тифа, дизентерии, столбняка, холеры; занимались они и разработкой ветеринарных препаратов.

Увлеченный путешественник, Уэллком в 1900 году побывал в Судане — и буквально влюбился в эту страну. Он не только основал клинику, а позднее и первую в мире лабораторию по исследованию тропических болезней в Хартуме, но и, модернизировав городские канализационную и водоочистительную системы, внес весомый вклад в снижение уровня смертности среди местных жителей.

Осенью 1910 года он вернулся сюда для руководства археологическими раскопками в Джебель-Мойя. Найти там колыбель человеческой цивилизации, как надеялся Уэллком, не удалось, но местной экономике эта авантюра пошла на пользу: сотни людей получили работу на раскопках, на досуге они могли посещать специально созданные курсы инженерного или столярного дела, учиться играть в футбол и хоккей; Уэллком также построил для них больницу, а для их детей — школу. Кроме того, сам трезвенник, он всячески поощрял местное население не тратить понапрасну деньги и вести трезвый образ жизни. Для этого был учрежден сберегательный банк и Орден павлина, торжественно вручавшийся всякому, кто успешно избегал зеленого змия в течение двух месяцев.

Финансовые успехи компании позволили ее владельцу с головой окунуться в коллекционирование. Уэллком говорил, что коллекционер в нем проснулся, когда ему было 4 года. Играя на улице, он нашел показавшийся ему необычным камень. Показал отцу, а тот преподнес ему увлекательнейший урок, рассказав, что это было орудие древнего человека, которое много тысяч лет назад использовалось им для изготовления оружия или нарезки мяса, и что его усовершенствование значило для выживания древних племен больше, чем телеграф или паровоз значили для современников Уэллкома.

Впрочем, для нашего героя коллекционирование было еще и частью работы. Древние манускрипты, старые атласы и альбомы по каллиграфии служили вдохновением при оформлении им рекламных объявлений; необычный портсигар наводил на мысль об усовершенствовании застежки на карманной аптечке; а металлические бутылки из Швейцарии можно было приспособить для длительного хранения таблеток.

Мощным стимулом послужило намерение Генри Уэллкома написать трактат об истории использования продуктов животного происхождения в медицине. Будучи перфекционистом, он мечтал о книге энциклопедического характера, богато иллюстрированной, абсолютно точной и исчерпывающей. Короче говоря, хотел поставить точку в выбранном вопросе. Миссия по определению невыполнимая. Неудивительно, что процесс поиска и приобретения материалов для будущей книги оказался бесконечным, а до их обработки и публикации дело и вовсе не дошло.

В 1903 году наш герой начал планировать выставку по истории «медицины, химии, фармацевтики и смежных с ними наук», на покупку экспонатов для которой уходило все больше денег и времени. Она должна была осветить такие темы, как хирургия, химия, фармацевтика, анатомия, патология, сестринское дело, шарлатанство, алхимия, физиология, антропология, криминология и даже история фотографии. В качестве иллюстративного материала планировалось собрать картины, гравюры, фотографии, модели, скульптуры, манускрипты, книги, периодику, письма, рецепты, дипломы, медицинские инструменты и приборы, археологические находки, больничное оборудование, рекламные объявления, образцы лекарств и растений, талисманы и амулеты, костюмы, медали, монеты, мебель и проч., включая целые больничные палаты и аптеки.

Жизнь превратилась в сплошную череду визитов к владельцам частных собраний, походов на базары, в старые аптеки, книжные лавки и антикварные магазины. Уэллком был охвачен идеей составить максимально полную картину человеческой истории. В результате его склады оказались в буквальном смысле под завязку забитыми тысячами мало отличавшихся друг от друга предметов, большинство из которых, правда, стоили всего несколько фунтов, а то и меньше. Если по какой-то причине не удавалось купить оригинал, во избежание пробелов в коллекции и, следовательно, в истории человечества недостающие экспонаты восполнялись их точными копиями.

На амбициозного коллекционера работала целая команда разбросанных по всей Европе агентов. Чтобы найти необычные артефакты, а затем приобрести их по низкой цене, важно было хранить в тайне свою заинтересованность, контакты и даже свое настоящее имя от потенциальных соперников и продавцов. На аукционах закупщики Уэллкома пользовались псевдонимами. Его главный байер во избежание раскрытия своих связей с «Берроуз Уэллком» вел переписку сначала из своего дома в Хэмпстеде, а затем — из конспиративного офиса в центре Лондона, оформленного на вымышленную компанию по торговле книгами.

Правда, грандиозные объемы покупаемых этой даже нечислящейся в справочнике книготорговцев фирмы возбудили подозрения знаменитого книжного дилера из Мюнхена Мауриса Эттингхаузена. В итоге, он нашел-таки тайный офис на Ньюмен Стрит и, заглянув в щель для почты, к своему великому изумлению обнаружил голые стены. Только годы спустя, когда посланная им книга была возвращена завернутой по недосмотру в фирменную бумагу «Берроуз Уэллком», он наконец-то узнал, кто же именно в таких количествах скупал у него манускрипты.

Нескончаемым потоком прибывавшие в Лондон сокровища заполняли собой не только дом Уэллкома в Кенте и штаб-квартиру компании, но и многочисленные разбросанные по всему городу арендованные склады. Поскольку новые приобретения поступали постоянно и в огромных объемах, рассортировать и каталогизировать их было физически невозможно. Впрочем, самого коллекционера это совсем не беспокоило: если он не был уверен, есть ли в его коллекции та или иная вещь, он просто покупал еще одну — на всякий случай.

В 1913 году выставка, за годы работы над ней превратившаяся в полноценный музей истории медицины, наконец открылась. Впрочем, Генри Уэллком говорил, что не планировал — в силу ее незаконченности — представлять ее научной общественности еще 10 лет; однако медицинским светилам удалось уговорить коллекционера-перфекциониста сделать ее центром исторической секции состоявшегося в том году Международного медицинского конгресса.

С самого начала выставка-музей была ориентирована на профессионалов — врачей, ученых и академиков.  Простые смертные могли побывать здесь только в рамках группового визита при наличии рекомендательного письма от врача, а женщины — исключительно в сопровождении медицинского работника. Как вы легко можете догадаться, посетители в двери уникального музея не ломились.

Созданный для ученых, Музей истории медицины, однако, так и не стал научным центром. Его персоналу не разрешалось обсуждение коллекций ни с кем, кроме сотрудников музея, публикации не поощрялись. (А вот в уэллкомовских научно-исследовательских лабораториях дела обстояли с точностью до наоборот.) Атмосфера болезненной секретности привела к тому, что отношения Уэллкома с его ближайшим окружением стали разлаживаться. В 1925 году от него ушел Чарльз Томпсон, более двух десятилетий руководивший пополнением коллекции, а с открытием музея ставший его куратором. До того как начать работать на «Берроуз Уэллком» он был успешным автором, писавшим на медицинскую тематику. Однако условия трудового контракта сделали публикацию новых работ по сути невозможной, так что ему на протяжении многих лет приходилось довольствоваться анонимным составлением буклетов для фирмы.

Более того: Уэллком покусился на работу Томпсона, опубликованную еще до его прихода в компанию. Томпсону разрешалось получать авторские отчисления за переиздания, но только если работа над ними носила чисто номинальный характер и могла быть выполнена за пару часов. В конце концов, Томпсону надоело пребывать на положении раба, и он написал и опубликовал — в соавторстве со своим другом Д’Арси Пауэром — новую книгу. Тут Уэллком потребовал, чтобы авторские отчисления шли в пользу музея, и даже попытался надавить на издателей. Когда все его усилия ничем не увенчались, он предъявил Томпсону ультиматум:

Либо увольняйтесь сами, либо будете уволены».

Впрочем, на этом Уэллком не остановился: он поручил оставшимся сотрудникам собрать весь возможный компромат на бывшего начальника. Были обнаружены сомнительные бухгалтерские записи, пропажа нескольких книг и манускриптов, был составлен «черный список» научных работ, опубликованных Топмсоном без разрешения патрона, а также исследователей, которых тот пускал изучать коллекции вопреки строгим правилам ее хозяина. Слава богу, адвокатам удалось убедить Уэллкома, что игра не стоит свеч.

Титаническая работа по сортировке, классификации и каталогизации накопленного Уэллкомом за долгую жизнь, продолжавшаяся не один десяток лет, началась только в 1932 году, когда Музей истории медицины, а также Музей медицинской науки, библиотека и две из научно-исследовательских лабораторий компании переехали в новое просторное здание на Euston Road.

Однако хозяин, еще со времен ссоры с Берроузом переставший доверять людям, все больше времени проводил за границей, а без него связанные по рукам и ногам сотрудники сделать ничего не могли. А сам Генри Уэллком, несмотря на то что ему исполнилось уже 79 лет, похоже, собирался жить вечно. Однако 25 июля 1936 года случилось неизбежное.

После смерти Генри Уэллкома The Wellcome Foundation Ltd., в котором соединялись как его деловые, так и исследовательские интересы, решило наконец подойти к коллекции с точки зрения разумной практичности и финансовой целесообразности. Компания тогда переживала не лучшие времена, и вопреки завещанию ее покойного владельца, вместо того чтобы и впредь пополнять коллекцию, было решено сосредоточиться на медицинских исследованиях и экономить на всем остальном.

Наконец-то содержимое сотен остававшихся десятилетиями нераспакованными ящиков увидело божий свет. Правда, за это время часть приобретений в результате несоблюдения условий хранения была утеряна. Выяснилось, что собранная Уэллкомом коллекция насчитывала около полутора миллионов книг и предметов, в пять раз превосходя по объему тогдашнее собрание Лувра; при этом при жизни коллекционера было выставлено не более десятой ее доли.

Началась оптимизация грандиозной коллекции: тысячи и тысячи предметов разлетались по миру, находя новое пристанище в библиотеках и музеях (отдельные ее фрагменты стали основой для создания целых музеев), частных домах, больницах, благотворительных учреждениях, воинских частях и церквях. Этот процесс завершился только в начале 80-х. Львиную долю того, что составляло Музей истории медицины, получил лондонский Музей науки. А вот библиотека была сохранена практически в первозданном виде, так же как и уэллкомовская коллекция живописи, принтов и фотографий.

Имя Генри Уэллкома сегодня известно разве что довольно узкому кругу специалистов в области фармацевтики и музейного дела. Однако одним его изобретением мы, сами не зная об этом,  пользуемся постоянно. Это слово «таблоид». Придуманный им термин — комбинация «таблетки» и «алкалоида» (по другой версии, здесь соединились tablet и ovoid, т.е. овальный, по их форме) – изначально относился только к производимым компанией пилюлям. Однако слово быстро завоевало популярность и стало синонимом компактности и полезности, и в этом значении оказалось очень кстати  в газетной индустрии, где им стали называть новый тип ежедневных и еженедельных изданий. Вот уж воистину нам не дано предугадать, как слово наше отзовется.