В 1690 году в поместье графа Кингстона в Ноттингемпшире родилась девочка. Граф так гордился старшей дочерью, что в то время, пока ее сверстницы рассаживали за игрушечными столиками кукол, умница и красавица Мэри председательствовала на дружеских ассамблеях отца. Впрочем, в полном соответствии с тогдашними представлениями о воспитании юных барышень науками граф дочке не досаждал. Правда, и ее постоянным набегам на фамильную библиотеку — одну из лучших в стране — не препятствовал. Начало, согласитесь, многообещающее, и, как мы увидим, это только пролог к совершенно фантастической жизни.
К 20 годам Мэри стараниями матушки Природы и собственными интеллектуальными упражнениями достигла того, что зовется «самим совершенством». «Грех пропадать такому сокровищу», — подумал граф и решил выдать дочь за некоего Клотуоси Скеффингтона, которого, вопреки ни на что не похожему имени, счел, видимо, вполне достойным ее руки. Невеста, правда, имела свое мнение на сей счет. И другого кандидата. В один прекрасный день летом 1712 года графа навестил Эдвард Уортли Монтегю и попросил руки Мэри. И в общем-то, граф был не против, но вот взаимопонимания в финансовых аспектах предстоящего брака стороны не нашли. Тогда влюбленные, не мудрствуя лукаво, сбежали и обвенчались тайком.
Спустя два года на английский престол взошел Георг I. Эдвард Уортли, к тому времени уже не первый год заседавший в парламенте и бывший, по-видимому, на хорошем счету, получил место в казначействе. С той поры семья жила по преимуществу в Лондоне. Здесь благодаря великосветским и литературным знакомствам мужа леди Мэри была принята в высшее общество, а умопомрачительная красота и блестящий ум сделали нашу героиню его главным украшением.
В 1714 году в Лондон в очередной раз нагрянула оспа. Зараза не щадила ни бедных, ни богатых, ни молодых, ни старых, ни красавиц, ни уродов. В декабре 1715-го заболела и леди Монтегю. Ей повезло: ее имя не попало в длинный список смертельных жертв страшной болезни. Но за выздоровление молодой женщине пришлось расплатиться красотой — ее лицо покрылось страшными язвами, сводившие с ума мужчин ресницы выпали.
Другая бы заперлась на всю оставшуюся жизнь в четырех стенах, кляня свою несчастливую судьбу, но Мэри была слишком умна и слишком любила жизнь, чтобы так мелодраматически с нею порвать. В 1716 году ее муж был назначен посланником при дворе турецкого султана. Мэри, разумеется, отправилась вместе с ним и даром времени не теряла. За два проведенных в Константинополе года она овладела языком и с энтузиазмом неофита изучила местные обычаи, включая гаремы и турецкие бани, которые в свойственной ей живой, прозорливой и остроумной манере описала в ставших знаменитыми и составившими славу их автора письмах к сестре и друзьям.
В одном из своих турецких писем от 1 апреля 1717 года леди Монтегю рассказывает о том, как сделала своему сыну — неслыханное в Европе дело — прививку от оспы на восточный манер, т.н. инокуляцию. Успех операции подвиг ее на продвижение «изобретения» на Родине. Тут как нельзя кстати случилась новая эпидемия. Болезнь свирепствовала, унося жизни друзей и знакомых; вместе с ней бушевали и споры о том, как лечить заразу. Леди Мэри хранила молчание до начала 1721 года, когда по причине необычно теплой зимы в январе зацвели розы, а эпидемия достигла катастрофических масштабов. Наступило время действовать. Для начала наша героиня вакцинировала свою 3-летнюю дочь, за что пресса заклеймила ее как
чудовищную мать, рисковавшую жизнями собственных детей»
‘unnatural mother who had risked the lives of her own children’.
Операцию провел Чарльз Мейтленд, ее знакомый еще с турецких времен, который, однако, настоял на том, чтобы во время оной присутствовали два других врача в качестве свидетелей. Одним из них был Джеймс Кит, потерявший двоих сыновей в эпидемию 1717 года и немедленно прививший единственного, оставшегося в живых. После того как выжили семеро приговоренных узников Ньюгейтской тюрьмы, которым сделали прививку в качестве эксперимента в обмен на свободу, новый способ борьбы с оспой получил и высочайшее благословение.
Умнейшая женщина своей эпохи, леди Монтегю иногда слишком увлекалась ролью независимой интеллектуалки. Несчастной жертвой ее сокрушительного обаяния стал в числе прочих и поэт Александр Поуп. Его пылкие признания были встречены гомерическим смехом, и из преданного поклонника он превратился в ее врага на всю оставшуюся жизнь.
Постоянные нападки со стороны осмеянного воздыхателя и его приятелей, безумие сестры, скандальное поведение сына, проблемы со здоровьем и отдаление мужа, который был слишком занят новоприобретенным наследством в виде угольных шахт, — причин для отъезда набралось предостаточно. Летом 1739 года леди Монтегю отправилась в Италию, где провела 22 года, живя в свое удовольствие, ни перед кем не отчитываясь и не оправдываясь, делясь впечатлениями в многочисленных письмах к друзьям, дочери и бывшему мужу. В ее похожем на караван-сарай доме бывало и немало мужчин. Часть из них задерживались надолго, так что сделанное леди Мэри в 69-летнем возрасте признание, что она якобы уже 11 лет не гляделась в зеркало, едва ли было правдой.
Со дня замужества и практически до своей кончины 21 августа 1762 года она вела дневник. Завещанный дочери, он был сожжен последней незадолго до смерти. А жаль: наверняка там было много еще любопытных историй из жизни женщины, чьими последними словами были
Все это было очень интересно»
«It has all been most interesting».
Добавить комментарий