На момент своей кончины в 1616 году Уильям Шекспир был бесконечно далек от того культового образа, который так привычен нам. Статус высшего воплощения достижений британской культуры он получил сильно посмертно — лишь в середине XVIII века. Произошло это отчасти благодаря публикации академических изданий его пьес в современной орфографии и пунктуации, с комментариями, примечаниями и проч. Получившие таким образом статус канонических тексты требовали должного уважения со стороны всякого, кто брался за их постановку на театральной сцене: сокращать шекспировские сочинения еще куда ни шло, но былое переписывание и добавление отсебятины отныне почиталось кощунством. По иронии судьбы, подобному святотатству беззастенчиво предавался человек, всю свою жизнь посвятивший созданию и продвижению культа великого барда.
Дэвид Гаррик (1717-1779) происходил из семьи французских протестантов, бежавших в Англию от религиозных преследований на не отличавшейся особой веротерпимостью родине. Поучившись в грамматической школе родного Личфилда, летом 1736 года он вместе с братом Джорджем поступил в «академию» жившего там же Сэмюэла Джонсона. Однако всего полгода спустя заведение закрылось, и его теперь уже бывший единственный преподаватель вместе с одним из своих троих учеников — Дэвидом Гарриком — отправились покорять столицу.
Планам Дэвида заняться юриспруденцией не суждено было сбыться: смерть отца и оставленное дядей-виноторговцем наследство исподволь втянуло его с Джорджем в семейное ремесло. Впрочем, торговля хмелем у братьев не задалась — дядино наследство улетучивалось, как вино из плохо закупоренной бутылки. Однако контракт на поставку алкоголя в кофейню «Бедфорд» — прибежище деятелей искусства всех мастей — стал для нашего героя своеобразным пропуском в храм Мельпомены, и весной 1741-го Дэвид Гаррик уже выступал на театральных подмостках.
Сыграв за первые полгода своей актерской карьеры восемнадцать разноплановых ролей, он свел с ума весь город и, начиная со второго декабря, на афишах вместо стыдливого «Джентльмен» красовалось настоящее имя новой звезды, а полутора месяцами раньше он вышел из семейного бизнеса, чтобы всего себя посвятить театру. Меньше чем за год с момента своего первого появления на сцене он был провозглашен «лучшим английским актером всех времен» самими Уильямом Питтом и Александром Поупом и принят в компанию лордов Галифакса, Сэндвича и Честерфилда. (Забегая вперед, скажем, что популярность и талант собеседника позволили ему со временем стать настоящим светским львом, бывшим на короткой ноге с Генри Филдингом, Сэмюэлом Ричардсоном, Лоренсом Стерном, Робертом Адамом, Джошуа Рейнольдсом и Томасом Гейнсборо.)
Секрет головокружительного успеха Дэвида Гаррика заключался в его «натуралистической» манере исполнения: в середине 18 столетия это означало умение стать живым и легко узнаваемым воплощением той или иной эмоции — от любовного пыла до леденящего душу ужаса — и вызвать ответную реакцию у зрителя. Тут ему не было равных: его король Лир заставил Джеймса Босуэлла прилюдно разрыдаться; это доставило последнему такое удовольствие, что он пришел на спектакль снова.
Стоит ли удивляться, что знаменитый лицедей был любимцем художников-портретистов — в Британии 18 столетия чаще живописали, пожалуй, лишь коронованных особ. Впрочем, легендарная экспрессивность имела и оборотную сторону: далеко не всякая кисть могла угнаться за беспрестранно меняющимся выражением лица актера.
Карьера Дэвида Гаррика была стремительной: не успев выйти из дебютантов, он стал главным актером театра Друри Лейн, а в 1747-м и возглавил его. Совмещая должности главного актера, художественного руководителя, заведующего литчастью, продюсера, директора по маркетингу, рекламе и финансам, за 29 лет пребывания на посту он коренным образом реформировал легендарный институт.
Требовательный к себе, он не давал спуску и другим: актер ты или простой работник сцены, будь добр, делай свое дело, как следует — или ступай с миром. Ушли в прошлое передававшиеся по наследству вместе с костюмами и не менявшимися десятилетиями жестами, мимикой и движениями роли; им на смену, к вящему неудовольствию корифеев сцены, пришли полноценные репетиции и штрафы для прогульщиков оных. С другой стороны, заслужившие расположение строгого директора могли рассчитывать на его лояльность и после смерти, как это случилось с Ханной Притчард — любимой актрисой Гаррика, — после кончины которой он больше ни разу не вышел на сцену в роли Макбета в память о любимой партнерше по пьесе.
Преобразованиям подверглось не только закулисье. В середине XVIII века внутреннее пространство театра было поделено между разными слоями общества следующим образом: галерку занимали зрители-пролетарии; ниже располагался средний класс; ложи верхних ярусов неофициально были отданы куртизанкам, откуда они вели охоту на клиентов; бельэтаж был вотчиной дворян и аристократии, а пространство, ставшее со временем партером, занимали представители интеллигентных профессий — юристы, врачи, журналисты и самозваные театральные критики, — имевшие обыкновение во всеуслышание комментировать происходящее на сцене, а то и вторгаться в священные пределы, часто подшофе, и считали это своим неотъемлемым правом. Была и еще одна категория нечестивцев — зрители, приходившие после антракта ради 50%-ной экономии. Став директором Друри Лейн, Дэвид Гаррик объявил и тем и другим войну. Противостояние затянулось на полтора десятилетия, но ему удалось-таки настоять на своем — публике было указано ее место, и она до сих пор свое место знает.
Новшества коснулись и антуража: на смену свечному освещению пришли масляные лампы, из Франции был выписан модный художник-декоратор, современные наряды в шекспировских пьесах уступили место историческим костюмам.
Но главным свершением нашего героя стал созданный им культ великого барда как воплощенного превосходства британской культуры, как символа и сути национальной идентичности. В 1769 году Гаррик организовал Стратфордский юбилей, благодаря которому родной город драматурга отныне и, видимо, навсегда, стал туристской меккой. Трехдневное празднество обошлось его устроителю в копеечку, но колоссальные долги быстро окупились постановкой одноименной пьесы, представлявшей собой сценический вариант отмененного из-за дождя шествия шекспировских героев.
А свой театр наш герой превратил в своего рода храм гению великого барда (еще один, вполне реальный, а не метафорический, он соорудил у себя на вилле в Хэмптоне).
Невероятно, но факт: вышеупомянутое чествование Шекспира обошлось без единой цитаты из его пьес; чтобы восхищаться драматургом как культурным достоянием, совсем необязательно испытывать пиетет по отношению к его текстам — так было в XVIII веке, так остается и по сей день. Сам Гаррик ничтоже сумняшеся переписывал пьесы созданного им же кумира. И, разумеется, всегда играл в них главные роли. Его репертуар составил бы честь и современному актеру высокого ранга и включал как минимум 17 ролей в пьесах Шекспира, ставших эталонными.
Дэвид Гаррик скончался у себя дома 20 января 1779 года. Попрощаться с человеком, про которого его бывший учитель доктор Джонсон сказал:
Его профессия сделала его богатым, а он сделал ее уважаемой» («His profession made him rich and he made his profession respectable»),
пришли полсотни тысяч человек. Великого лицедея с большими почестями похоронили в уголке Поэтов в Вестминстерском аббатстве, у подножия статуи Уильяма Шекспира.
Добавить комментарий