Натворив революционных дел в родной Германии, Вильгельм Либкнехт отправился искать политического убежища в Лондоне. Здесь он немедленно вступил в ряды трудящихся соотечественников, занимавшихся ликбезом (German Workers’ Education Society), и подвергся проверке на благонадежность патриархами социал-демократического движения Марксом и Энгельсом. По словам Либкнехта, будущий автор «Капитала» не только учинил ему устный допрос, но также с явным знанием дела ощупал голову. (Впоследствии Маркс поручал это деликатное исследование специалистам, регулярно проверявшим головы членов Первого Интернационала на политическую вшивость.) На дворе стоял 1850 год, и Британия вместе с остальным миром переживала повальное увлечение френологией.
Идея определять характер человека по форме его черепа принадлежит австрийскому врачу Францу Йозефу Галлю. Он исходил из того, что мозг — это орган сознания, состоящий из 27 независимых друг от друга частей — надежда, самоуважение, склонность к разрушительному поведению, добросовестность, доброжелательность и прочие черты характера утратили былую эфемерность и получили постоянную прописку в разных частях черепной коробки. По Галлю, уровень развития каждой из них в буквальном смысле отражается на поверхности черепа, как следует ощупав который, можно сделать выводы о свойствах психики его обладателя.
XIX веку с его стремительным бегом по дороге прогресса, по обочинам которой валялись среди прочего и устаревшие философские и богословские представления о человеческом сознании, по-научному конкретная и наглядная френология пришлась как нельзя кстати. Помимо доходчивости, она отличалась еще и столь любимой британцами практичностью: с ее помощью, как (о)казалось, можно было решить массу проблем.
Так, работодатели, прежде чем одобрить кандидатуру соискателя, могли затребовать «характерологическую справку» от местного френолога, дабы убедиться в его честности, трудолюбии и общей пригодности для той или иной должности.
Свой выбор сверяли по френологическому компасу и надумавшие жениться холостяки викторианской эпохи. Опубликованная в 1841 году «Популярная френология» Кума авторитетно заявляла:
Одно из главных требований, которому должна соответствовать хорошая жена, — это иметь хорошую голову».
‘One of the first requisites in a good wife is to ascertain that she has a good head.’
Ей вторил популярный мюзикл «Флородора»:
Выбирай жену с френологической точностью, ибо под ее шляпкой начертано твое будущее».
“You must choose your wife with phrenological care. For the realm beneath her bonnet has your future mapped upon it.”
Особенно важны были те части мозговой мышцы, которые отвечали за чадолюбие (philoprogenitiveness) и любвеобильность (amativeness). Первого хорошо бы побольше, а вот со вторым важно не промахнуться: слишком мало — и супружеское счастье накроется медным тазом в первую же брачную ночь, слишком много — и почти наверняка станешь рогоносцем.
Из Британии френология отправилась в гастрольное турне по Америке, Франции и Германии. Особый успех ее ждал в Новом Свете. Там мозговедение оказалось задействовано в том числе и в деле перевоспитания преступников. Так, начальница нью-йоркской женской тюрьмы, отчаявшись наставить своих подопечных на путь истинный с помощью Библии, взялась проводить еженедельные чтения «Строения человека» Джорджа Комба. Миссис Фарнхем объясняла своей подневольной аудитории, что было не так с их головами: увеличенный орган «стяжательства» (acquisitiveness) был повинен в тяге к воровству; а уж если к нему прилагалась шишка в области «добросовестности» (conscientiousness), то пиши пропало. Тюремная начальница надеялась, что, понимая, как работает человеческий мозг, ее подопечные смогут лучше контролировать свои антиобщественные порывы. Сложно сказать, имела эта инициатива какой-либо успех или нет, но попытки исправлять правонарушителей с помощью френологии предпринимались также в Европе и Австралии. Уж всяко гуманнее, чем казни и порка.
В 1851 году в Хрустальном дворце состоялась Великая выставка достижений викторианской эпохи. В той части грандиозной экспозиции, что была посвящена научным триумфам, вниманию посетителей предлагались в том числе и коллекции френологических бюстов работы популярного манчестерского лектора Уильяма Болли. Разумеется, он не был единственным производителем такого рода наглядных пособий, но его поделки отличались миниатюрностью: любой из многочисленной плеяды гипсовых знаменитостей — от философов Античности до современных героев криминальной хроники — легко помещался в кармане, а потому был отличным сувениром для поклонников модного увлечения.
Вместе с тем псевдонаучная забава далеко не всеми воспринималась всерьез. Среди практикующих мозговедов было полно откровенных шарлатанов, а среди их клиентов — столь же откровенных простофиль — идеальный материал для театральных постановок развлекательного характера, хотя собственно френология играла в них, как правило, роль весьма незначительную.
К началу 1850-х годов интерес к френологии в Британии сильно поубавился, но, вернувшись из заморских странствий, мозговедение вновь обрело популярность десять лет спустя, благодаря братьям Фаулерам. Сыновья нью-йоркского фермера Лоренцо Найлз и Орсон Сквайр начали зарабатывать на жизнь френологическими лекциями и консультациями еще в 1830-е годы и, поставив дело на широкую ногу, имели головокружительный успех: специализированные клиники, издание тематической литературы и журнала и, разумеется, массовый выпуск башковитых бюстов (попадись вам сейчас в антикварном магазине такая штука, почти наверняка на ней будет клеймо L. N. Fowler).
Лоренцо Фаулер в итоге добрался до Британии, где не то в 1872-м, не то 1873 году к нему на консультацию, спрятавшись за псевдонимом, пришел Марк Твен. Скептицизм Твена вполне оправдался: вердикт мозговеда по степени конкретики напоминал сегодняшние гороскопы, плюс автор «Простаков за границей» к своему большому удивлению узнал, что, судя по наличию впадины там, где надлежит быть выпуклости, ему явно не хватает чувства юмора!
Окончательно выродившись в псевдонауку, френология была задвинута на задворки Истории. Однако нельзя не признать заметное влияние, которое она оказала на развитие психологии в XIX веке, и ее важность как одного из этапов становления современной нейропсихологии. В XXI веке увлечение поистине удивительным феноменом человеческого мозга вышло на новый уровень. Ученые по-прежнему бьются над разгадкой его тайн, компьютерщики с той или иной степенью успешности используют результаты их изысканий для создания нейронных сетей и искусственного интеллекта, а обыватели азартно скупают книжки вроде «Мозг на 100%», «Книга-тренажер для вашего мозга» и «Совершенный мозг» в надежде с их помощью стать умнее, сообразительнее, эффективнее — одним словом, лучше. Изменился разве что лексикон, хотя в английском языке порядочное число некогда френологических терминов (highbrow — «высокоинтеллектуальный», lowbrow — «человек с примитивными вкусами», shrink (от headshrink) — «психиатр», well-rounded — «всесторонне развитый») до сих пор в ходу, пусть и с утратой своей изначальной как бы научной ауры.
Добавить комментарий