Earth has not anything to show more fair:
Dull would he be of soul who could pass by
A sight so touching in its majesty:
This City now doth, like a garment, wear
The beauty of the morning: silent, bare,
Ships, towers, domes, theatres, and temples lie
Open unto the fields, and to the sky;
All bright and glittering in the smokeless air.
Never did sun more beautifully steep
In his first splendour, valley, rock, or hill;
Ne’er saw I, never felt, a calm so deep!
The river glideth at his own sweet will:
Dear God! the very houses seem asleep;
And all that mighty heart is lying still!
(C) Public domain
Человечество обладает на удивление избирательной памятью. Фрэнсис Гальтон (1822-1911), видимо, навсегда останется основоположником евгеники — псевдонауки, на алтарь которой в ХХ веке были принесены миллионы человеческих жизней. Между тем, наследие ученого отличается исключительным многообразием, и многие его открытия и изобретения до сих пор верой и правдой служат людям, совершенно забывшим стоящего за ними британца.
Лорд Джордж Кавендиш, владелец Берлингтон-хаус, на собственном опыте познал универсальность поговорки «богатые тоже плачут». Только представьте себе весь драматизм ситуации, в которой он оказался: ну да, живешь ты в роскошном особняке, если не сказать дворце, в приличном районе, а твой сад превратился в помойку, куда невоспитанные прохожие, внаглую игнорируя наличие ограждающей частную собственность стены, кидают устричные раковины (в начале XIX века устрицы были популярным и доступным фастфудом) и прочую дрянь. Русский олигарх в таком случае построил бы шестиметровый забор. Английский же аристократ превратил проулок между Пикадилли и своей резиденцией в один из первых торговых центров.
Синефилам виды Бромптонского кладбища покажутся знакомыми — и неспроста: этот викторианский некрополь в свое время становился декорацией для таких фильмов, как «Шерлок Холмс» Гая Ричи, «Волшебная страна» Марка Форстера, «Джонни Инглиш», «Миссия невыполнима: Племя изгоев» и «Джеймс Бонд: Золотой глаз» (С) Анастасия Сахарова
За первые четыре десятилетия XIX века население Лондона выросло вдвое, достигнув двух миллионов и стяжав городу славу самого крупного в мире. И поскольку жизнь и смерть испокон веку ходят рука об руку, столичные покойники ставили свои демографические рекорды. Старые церковные погосты вместить всех желающих обрести вечный покой уже не могли, и тогда с благословения властей печальное, но нужное похоронное дело было отдано в частные руки. Так появилась «великолепная семерка» — созданные на манер парижского Пер-Лашез некрополи класса люкс.
История Бромптонского кладбища начинается в 1837 году, когда лорд Кенсингтон продает West of London and Westminster Cemetery Company без малого 40 акров земель между Оулд Бромптон Роуд и Фулхэм Роуд. В должном порядке проводится конкурс на лучший проект будущей усыпальницы под открытым небом, победу в котором архитектор сэр Джеффри Уайетвиль присуждает своему давнему помощнику Бенджамину Боду. Среди проигравших Стивен Гири — архитектор открывшегося в 1839 году кладбища Хайгейт, предприниматель и отец-основатель некрополя в Бромптоне; в итоге он вынужден уйти из совета директоров компании.
Осмелюсь предположить, что вы любите читать. Иначе бы вас здесь не было. Возможно, вы даже относитесь к тем редким по нынешним временам людям, которые могут похвастаться наличием домашней библиотеки. Но любите ли вы книги так, как любил их Ричард Хибер (1773-1833) — один из самых одержимых библиофилов всех времен и народов?
На заре 19 столетия Хэммерсмит из тихой живописной деревушки начал стремительно превращаться в деятельный пригород с водоочистительными станциями, пивоварнями и своим маленьким, но оживленным портом, которые, впрочем, умудрились настолько удачно вписаться в местные пасторальные пейзажи, что такие ценители прекрасного как Уильям Моррис и Эмери Уокер не считали зазорным поселиться здесь.
Чего не хватало местным жителям для полного счастья так это моста: чтобы перебраться на южный берег Темзы, им приходилось делать порядочный крюк и пользоваться соответствующими удобствами либо в Кью, либо в Патни. Разговоры на эту тему велись еще в начале XVIII века, о чем упоминает Даниэль Дефо в своем Tour through the Whole Island of Great Britain 1724-27. Однако от слов к делу перешли лишь в 1817 году. Преодолев изначальную несговорчивость собственника участка, на котором планировалось построить подъездные пути, местные активисты подали в Парламент положенный по такому случаю законопроект — и к вящему неудовольствию конкурентов выше и ниже по течению получили добро на сооружение первого подвесного моста через Темзу.
Он родился 2 декабря 1827 года в Лондоне в семье состоятельного инженера Альфреда Бёрджеса. Отцовские капиталы впоследствии позволили ему в полной мере насладиться мало кому доступной роскошью заниматься любимым делом без оглядки на сопряженные с ним затраты.
Представитель того самого вида Giraffa camelopardalis rothschildi
Все мы с детских лет знакомы с удивительными африканскими созданиями — жирафами: читали о них в книжках, видели их в зоопарке и по телевизору. И бьюсь об заклад, вы, как и я, всю жизнь полагали, что все жирафы одинаковы: длинные шеи, пятнышки, пара рожек и хвост с кисточкой. А оказывается, на Земле сейчас по меньшей мере шесть видов этого зверя (это не считая вымерших), каждый со своим латинским названием, особенностями структуры ДНК и практически не скрещивающийся с сородичами. У одного из них на голове не два, а пять рожек. Зоологам он известен как giraffa camelopardalis rothschildi. Но каким образом африканскому зверю удалось «породниться» со знаменитым семейством банкиров? Об этом наш сегодняшний рассказ.
Уильяму Китчинеру (ок. 1777-1827) повезло: получив после смерти отца — успешного торговца углем — весьма приличное наследство, он мог не беспокоиться о том, как заработать на кусок хлеба, а вместо этого посвятить себя более приятным занятиям.
Уильям Китчинер
Широта его интересов просто восхитительна! Наш герой весьма прилично музицировал, пел и сочинял песни и собрал неплохую коллекцию партитур. Кроме того, он изобретал телескопы; за заслуги перед Отечеством в области разглядывания мира вооруженным глазом доктор Китчинер удостоился избрания в Королевское научное общество. Не обошел он своим вниманием и писательскую стезю; его литературное наследие включает руководство по выбору правильной оптики для похода в оперу, размышления об удовольствиях составления завещания и трактат об укреплении жизненных сил и продлении жизни с помощью еды, одежды, воздуха, физических упражнений, вина, сна и проч. (The Art of Invigorating and Prolonging Life by Food, Clothes, Air, Exercise, Wine, Sleep, &c.).
Но главный талант Уильяма Китчинера был гастрономического свойства. Убежденный в том, что здоровье человека во многом зависит от содержимого его тарелки — все-таки не зря получил степень доктора медицины, — он неутомимо занимался кулинарными экспериментами.
Герцогиня торопилась. До заветных 200 часов ей осталось налетать всего 56 минут. Ее «мотылек» ждал хозяйку на летном поле близ роскошной резиденции герцогов Бедфордских в Вуберн Эбби. Несколько минут спустя биплан оторвался от земли и начал набирать высоту. Он становился все меньше и меньше, пока, наконец, не исчез совсем. На дворе стояло 22 марта 1937 года. Этот полет стал для Мэри Рассел последним…
