28 ноября 2023 года правительство Риши Сунака снова село в лужу. На это раз — международных масштабов. В тот злополучный вторник британский премьер должен был встретиться с главой правительства Греции Кириакосом Мицотакисом, но в последний момент передумал. Случилось это на следующий день после того, как его визави в интервью политическому обозревателю BBC Лоре Кунсберг заявил, что вывезенное в начале XIX века в Великобританию собрание древнегреческого искусства, ныне известное как мраморы Элгина, «принадлежит Греции» и «было, по сути, украдено».
Так началась очередная фаза продолжающегося уже два столетия спора, и не похоже, что в обозримом будущем получится найти решение, которое устроит обе стороны.
Свое восхождение по социальной лестнице клан Расселов проделал с удивительной ловкостью: выходцы из среды мелкой буржуазии, в конце XIV века они уже были мелкопоместными дворянами, а два столетия спустя их потомок сэр Джон Рассел службой на дипломатическом поприще снискал семейству сначала баронский, а затем и графский титулы. При пятом графе Бедфордском Расселы вознеслись еще выше — до герцогов.
Близость к правящим монархам и удачные браки приумножали финансовое благополучие семьи. Впрочем, видимо, чтобы Расселы, считавшие себя «слегка важнее Бога» («slightly grander than God»), совсем не потеряли голову, судьба с завидной регулярностью пополняла их ряды безответственными мотами, пускавшими на ветер нажитое отцами, так что их потомкам приходилось начинать порой едва ли не с нуля.
К 1917 году, когда на свет появился будущий тринадцатый герцог Бедфордский, с благосостоянием у Расселов все было в полном порядке: им принадлежали не только обширные владения в провинции, но и порядочные куски лондонских районов Блумзбери и Ковент Гарден (память об этом сохраняют многочисленные названия улиц и площадей в этой части города). А вот благополучным назвать их семейство просто язык не поворачивался.
На Крайнем Севере, где я родилась и выросла, как нетрудно догадаться, туговато с зеленью. Среди немногих домашних растений, способных пережить испытание полярной ночью, особняком стояли традесканции — столь же невзрачные, сколь неприхотливые. Не будучи большим энтузиастом ботаники, я как-то никогда не задумывалась, почему они так называются, пока, собирая материал для очередной истории, не наткнулась на имя Джона Традесканта — человека, стоявшего у истоков английского садоводства, и основателя первого в стране публичного музея.
Музей
Хорнимана на юго-востоке Лондона, в
холмистом Форест Хилле, откуда открываются
изумительные виды на город, обладает
исключительной прелестью. Где еще в
британской столице вы найдете под одной
крышей аквариум, питомник бабочек,
библиотеку, лекторий, этнографическую
экспозицию, посвященный живой природе
зал в духе провинциального краеведческого
музея с элементами кунсткамеры и
совершенно умопомрачительную коллекцию
музыкальных инструментов? И ради этого
сюда стоит приехать хотя бы раз.
Даже будучи поглощенным
жадной до квадратных километров
метрополией, Далвич продолжает оставаться
деревней в лучшем смысле этого слова:
жизнь течет здесь размеренно, как и
подобает оплоту благополучия и
респектабельности. Тем более удивительно
обнаружить в этих краях музей с собранием
живописи мирового уровня, полюбоваться
которым на склоне лет приходили мистер
Пиквик, по воле автора поселившийся в
Далвиче, и Ван Гог, в 1873 году пешком (!)
проделавший путь из центра Лондона и
обратно. Далвичская картинная галерея
по большому счету — случайный результат
событий, имевших место за тысячи миль
отсюда.
Эндрю Снейп был,
как говорится, и швец, и жнец, и на дуде игрец. Этот довольно знаменитый в свое
время человек сочетал в себе ипостаси кузнеца при дворе Карла II, признанного знатока лошадиной анатомии, и,
как это ни странно, девелопера. В 1670 году он тихой сапой прибрал к рукам
кусок земли к западу от Гринвичского парка и построил на нем три дома.
Рейнджерс-хаус (С) Анастасия Сахарова
Один из них стоял на месте сегодняшнего Рейнджерс-хауса, которому он уступил место в 1722-23 гг. по воле тогдашнего владельца, вице-адмирала Фрэнсиса Хозье. В течение последующих двух столетий особняк сменил немало владельцев, включая лорда Честерфилда, едва ли не каждый из которых посчитал нужным внести свою лепту в его облик. В 1807 году под его крышей поселилась сестра короля Георга III Августа, вдовствующая герцогиня Брауншвейгская, чтобы быть рядом со своей дочерью Каролиной.
Годом раньше мятежная принцесса Уэльская была назначена смотрителем королевского парка в Гринвиче (английское название должности — Ranger of Greenwich Park). Это была, разумеется, чистой воды почетная синекура, к которой прилагалась жилплощадь — в данном случае, Куинс-хаус. Находясь, однако, в весьма плачевном состоянии, для проживания он не годился, и Каролина поселилась в Монтегю-хаусе. Когда последний был снесен, официальной резиденцией смотрителя Гринвичского парка стал краснокирпичный особняк покойного вице-адмирала Хозье.
Мементо мори из коллекции Юлиуса Вернера (C) The Trustees of the Wernher Collection
В 1897 году королева Виктория передала Рейнджерс-хаус Лесной комиссии в обмен на реставрацию Кенсингтонского дворца, а пять лет спустя его купил Совет Лондонского графства. Послужив самым разным местным нуждам — от офиса и чайной до выставочного зала, — в 1986-м особняк оказался в руках «Английского наследия» (English Heritage), в чьем ведении находятся значимые исторические памятники страны. А полтора десятилетия спустя на продажу была выставлена одна из лучших частных коллекций в Британии. 650 предметов искусства по всей вероятности разлетелись бы по всему свету, если бы «Английское наследие» не придумало взять их в долгосрочную аренду на 125 лет и выставить в пустовавшем Рейнджерс-хаусе. Покойный Юлиус Вернер, вероятно, сильно удивился бы, увидев свое собрание «великолепно безобразных» (‘splendidly ugly’), как он их называл, артефактов в стенах дома, где он даже ни разу не бывал.
Несмотря на то что с момента смерти Уинстона Черчилля 24 января 1965 года прошло более полувека, в регулярно проводимых конкурсах на звание самого великого британца всех времен большинство людей неизменно отдают свой голос ему. И, разумеется, народная тропа в Чартуэлл, расположенное сразу же за London Orbital (наш аналог МКАДа) бывшее поместье семейства Черчиллей, давно и, видимо, надолго превратилась в оживленную магистраль, где не протолкнуться от поклонников харизматичного «английского бульдога».
В мае 1880 года для американца Генри Уэллкома началась совершенно новая жизнь. По приглашению своего соотечественника Сайлеса Берроуза один из лучших агентов по торговле лекарствами в США переехал в Лондон. Вместе они создали компанию, которая совершила настоящую революцию в фармацевтическом бизнесе в Европе, а ее невероятные финансовые успехи позволили Генри Уэллкому собрать одну из самых впечатляющих в истории человечества коллекций.
К XX веку от грандиозной королевской резиденции в Элтаме, где провели свое детство Эдуард III, Генрихи IV и VIII (последний, к слову, будучи 9 лет от роду, именно в этих стенах познакомился с великим философом Эрасмусом), остался один только Большой зал, да и тот был в весьма плачевном состоянии.
Давно ставший ненужным королевской семье, Элтамский дворец на протяжении трех столетий переходил из рук в руки, пока в начале 30-х годов прошлого века не был отдан на 99 лет в аренду Стивену и Вирджинии Курто.
В XVIII веке служители Асклепия делились на две категории: хорошо подкованных в теории медицины врачей и вооруженных пилами хирургов-практиков. И те, и другие всецело полагались на достижения и открытия своих предшественников и не видели особой нужды в том, чтобы двигать медицинскую науку вперед. Но тут status quo было нарушено появлением на арене британского анатомического театра сына шотландского фермера, превратившего хирургию из ремесла в науку.
