Среди миллионов людей, для которых Первая мировая стала настоящим испытанием, были в том числе и хирурги. По преимуществу окопный характер противостояния сделал особо уязвимой солдатскую голову, а новые виды оружия стали причиной ранений невиданной прежде тяжести. Обычные пули по степени причиняемого вреда не шли ни в какое сравнение со шрапнелью, которая превращала лицо раненого в кровавое месиво.
Восстановление человеческого облика с помощью пересадки кожи — идея не новая. Так, в Индии хирурги столетиями занимались ринопластикой, выкраивая новые носы для своих пациентов из кожи лба и щек. В XIX веке их французские и немецкие коллеги достигли значительных успехов в пересадке кожи с одной части тела на другую. Вот только эстетическая привлекательность конечного результата даже известных своей рафинированностью французов волновала мало.
Изменения к лучшему начались с появлением на сцене европейской хирургии человека, который считал, что вооруженный скальпелем врач должен быть подобен скульптору, а не только водопроводчику. Звали его Гарольд Гиллис (1882-1960).
Гарольд родился в довольно состоятельной семье, что позволило мальчику из Новой Зеландии приехать в Англию и поступить в Кембриджский университет. Когда позднее его спрашивали, почему он выбрал медицину, наш герой отвечал:
Думаю, это было как-то связано с тем, что два моих брата были юристами» (“I think it was something to do with my having two brothers who were lawyers.”).
Ему было 32, когда разразилась Первая мировая. Не дожидаясь повестки из военкомата, Гиллис вступил в Красный Крест и был отправлен в Бельгию. Пара случайных встреч по дороге на фронт навсегда изменила его жизнь и профессиональную карьеру. В Булони он познакомился с Огюстом Валадье, экспериментатором в области пересадки кожи и создателем особой медсанчасти, занимавшейся челюстными ранениями. Другой новый знакомый дал ему почитать немецкую книжку на эту же тему, картинки в которой произвели на нашего героя неизгладимое впечатление.
Приняв решение посвятить себя лицевой хирургии, Гиллис отправился в Париж искать встречи с ведущим хирургом тогдашней Европы Ипполитом Морестеном. Последний принял его весьма любезно и даже разрешил посмотреть, как он оперирует пациента с раком лица, но только один раз — тогда, как и сейчас, далеко не все были готовы делиться своими профессиональными секретами.
Маленькая победоносная война, на которую рассчитывали все без исключения стороны конфликта, обернулась многолетним сидением в окопах и чудовищными человеческими жертвами. Предвидя такой поворот событий, Гиллис добился создания особого отделения при Кембриджском военном госпитале в Олдершоте. Чтобы солдаты с лицевыми ранениями сразу же доставлялись туда, где их ждала команда специалистов, он на собственные деньги напечатал ярлыки вроде багажных и отнес их в Военное министерство с просьбой отправить в полевые госпитали во Франции. Несколько недель спустя в Олдершот стали поступать первые раненые.
Выделенных Гиллису и его команде 200 коек вскоре стало катастрофически не хватать, и в 1916 году в Сидкапе был основан специализированный госпиталь (теперь больница королевы Мэри). За девять лет существования через него прошли более пяти тысяч раненых.
Таких страшных увечий медицина еще не видела, а потому и не знала толком, что с ними делать. Работать приходилось наощупь, методом проб и ошибок создавая по сути новое направление в хирургии, где эстетика шла рука об руку с функциональностью. В отсутствие антибиотиков — Александр Флеминг обнаружит их лишь в 1928 году — медицинские эксперименты были особенно рискованны.
Однако доктору Гиллису сопутствовала удача. Среди его инноваций, ставших со временем повсеместной практикой, самым значительным считается т.н. pedicle tube (как ни старалась, найти русский перевод этого термина я не смогла). Как это часто бывает с открытиями, это было сделано случайно. 3 октября 1917 года в госпиталь в Сидкапе поступил моряк Уильям Викарадж. Он стал жертвой взрыва кордита на военном судне «Малайя». Его веки и нижняя губа были вывернуты наизнанку, а от носа остался лишь бесформенный выступ. Кожу для нового лица пациента взяли с его же груди, при этом нижняя часть вырезанного лоскута оставалась соединенной с телом для обеспечения кровоснабжения. Дополнительный приток крови осуществлялся за счет двух идущих от плеч полосок кожи (см. иллюстрацию). Поднимая их, хирург заметил, что их края так и норовят свернуться. И тут его осенило: а что, если воспользоваться этим, сшить края вместе и создать таким образом трубочку (ту самую непереводимую pedicle tube) из живой материи? Блестящая догадка увенчалась феноменальным успехом: она не только снизила инфекционные риски, но и повысила шансы на то, что изувеченное лицо сможет обрести хотя бы прежнюю узнаваемость.
Гарольд Гиллис был не только выдающимся хирургом, но еще и первоклассным гребцом, игроком в гольф, профессионального уровня скрипачом и художником. Последнее сыграло, пожалуй, решающую роль в его медицинской практике. Так, он был первым хирургом, который делал зарисовки пред- и послеоперационной стадий процесса реконструкции изувеченного лица. Непосредственно перед тем как взяться за скальпель, Гиллис проводил минимум час, представляя себе конечный результат хирургического вмешательства: погрузившись в себя, он наматывал километры по больничным коридорам, рисовал приходившие ему в голову варианты на бумаге, а затем разрезал их и складывал заново на манер мозаики. Иногда он вылепливал желаемый результат из воска, но обычно использовал для этих целей гипс.
В итоге порой плоды его трудов были столь совершенны, что ему приходилось доказывать их настоящесть, как это случилось с новым носом, созданным для валлийского гвардейца Дж. Маггса. Однако несмотря на бесспорные успехи и удачи, далеко не все из пациентов доктора Гиллиса смогли преодолеть психологические последствия ранения и вернуться к нормальной жизни. Некоторые весь остаток жизни прожили при госпитале, устроившись, например, ночными сторожами во избежание любопытных, а то и исполненных отвращения взглядов при свете дня.
После окончания войны поток пациентов с боевыми ранениями постепенно иссяк, и Гиллис занялся решением проблем мирной жизни, основав частную клинику в Лондоне. Одной из его пациенток была Джин Доней. 4-летней девочкой она стала жертвой дорожного происшествия, в результате которого верхняя половина ее лица была обожжена кипящей смолой и битумом. Гарольд Гиллис сотворил настоящее чудо: повзрослев, Джин стала ведущей моделью модного дома «Кристиан Диор» и вышла замуж за князя Голицына.
В это же время, в 1930-е годы, к услугам Гиллиса стали обращаться и те, у кого с внешностью все было в полном порядке, но кому данного природой было мало — светские львицы, кинозвезды, артисты театра. Одним нужна была подтяжка лица, других не устраивал размер груди, третьих — пол. Подобные манипуляции с собственным телом порицались обществом, и, если операция по смене пола двух сестер-пожарных увенчалась полным успехом и преображенные огнеборцы без труда вписались в социум в качестве братьев, то в случае с обратным превращением, считающимся первым в истории, Гиллису пришлось оставить свои достижения в секрете.
Он продолжал оперировать и делиться своими знаниями с коллегами до самой смерти, в то же время не забывая о своих давних увлечениях — живописи, гольфе и рыбной ловле. Однако в Историю он навсегда вошел как отец пластической хирургии.
Добавить комментарий