Люди в голом

Рагромив Наполеона в битве при Ватерлоо, герцог Веллингтон стал мужчиной номер 1 в Британии. Бурный патриотический восторг, охвативший страну, требовал памятников национальному герою. Один из них от лица женской половины населения был заказан уважаемому скульптору Ричарду Уэстмакотту дамами из общества Ladies of England.

Торжественное открытие монумента, отлитого из трофейных французских пушек, состоялось в Гайд-парке 18 июня 1822 года. И тут разразился грандиозный скандал. Заказчицы, видимо, всецело положившись на опыт и репутацию ваятеля, решили не навязывать ему своих представлений о прекрасном. Не скованный техзаданием Уэстмакотт, вдохновляясь классическим искусством, изваял почтенного ветерана наполеоновских войн в образе Ахилла.

Однако Англия XIX века — это вам не древние Греция или Рим, и первое в Лондоне скульптурное изображение обнаженного мужчины, выставленное на всеобщее обозрение в главном парке города, никак не вязалось с тогдашними понятиями о приличиях. А то что это безобразие появилось на свет по инициативе дам из высшего общества, придавало ситуации осубую пикантность.

В общем, ради спасения общественной морали скульптор был вынужден изваять непредусмотренную первоначальным замыслом деталь — фиговый листок, и по сей день прикрывающий скандальную часть бронзового тела героя.

Без малого сто лет спустя особо озабоченная часть лондонской общественности снова оскорбилась скульптурной наготой, но на этот раз все было гораздо серьезнее.

В 1908 году молодой скульптор Джейкоб Эпстайн получил заказ от Британской медицинской ассоциации. Замысел архитектора Чарльза Холдена, спроектировавшего здание штаб-квартиры Ассоциации на Стрэнде, предусматривал ниши, которые надо было заполнить соответствующими его назначению и местоположению изваниями. Как и «Дамы Англии» в свое время, британские медики сочли, видимо, неуместным вмешиваться в вопросы, не входящие в сферу их компетенции. Повинуясь лишь своему творческому гению, скульптор водрузил в альковах 18 исполинских фигур, взбудораживших весь Лондон.

Борьбу за нравственность столичных фасадов возглавил священник и член Национальной ассоциации бдительности (National Vigilance Association) Бернард Вон (по-английски его фамилия пишется Vaughan и произносится «вон», а в русской традиции становится «Воган»), громивший творения Эпстайна на страницах The Evening Standard. Газета тоже не преминула кинуть камень в скульптора, создавшего

скульптурные изваяния, увидеть которые не пожелал бы ни один заботливый отец своей дочери, ни молодой человек с хорошим вкусом — своей невесте» (‘a form of statuary which no careful father would wish his daughter, or no discriminating young man, his fiancée, to see’).

Каменными возмутителями спокойствия добропорядочных горожан заинтересовался даже Скотленд Ярд: создатель бесстыжих скульптур своими глазами видел констебля, который, внимательно осмотрев место преступления, записал в блокноте «Rude» («неприлично»).

Что же вызвало такой переполох? Созданные Эпстайном скульптуры воплощали собой этапы человеческой жизни и развития науки. Вина статуй, олицетворявших такие, казалось бы, бесконечно далекие от разврата понятия как младенчество, юность, материнство, интеллект и академические исследования, заключалась в том, что они были слишком натуралистичны и наги. А такого рода искусству, полагали борцы за нравственность, место не на улицах, где они могут попасться на глаза и смутить благочестивых граждан, а в музеях, куда еще не так-то просто попасть. И куда, видимо, по их невысказанной мысли, ходят одни только извращенцы.

В общем, трудно не согласится с автором статьи в The Globe от 20 июня 1908 года, резонно заметившим:

Мы сильно сомневаемся, что хотя бы один из тысячи прохожих обнаружил какую бы то ни было непристойность в статуях на Стрэнде, если бы на нее не указали те, кто постоянно занимается поисками такого рода вещей. Ничто так не похотливо, как ханжество, и ханжество, стоит дать ему волю, найдет непристойность там, где ее и заподозрить трудно» («We very much doubt whether one passer-by in a thousand would have detected any impropriety whatever in the Strand statues if it had not been pointed out by people who are continually on the look out for that kind of thing. Nothing is so prurient as prudery, and prudery allowed to run unchecked will end by discovery unsuspected indecency on every side»).

Разумеется, народ толпой повалил своими глазами посмотреть на вызвавшие такой ажиотаж изваяния, незамедлительно ставшие еще одной городской достопримечательностью.

Страсти накалились настолько, что заказчик злополучных статуй всерьез подумывал, а не уничтожить ли их от греха подальше. Но то, на что не поднялась рука у ученых мужей Британской медицинской ассоциации, совершили новые хозяева здания. В 1934 году его приобрело правительство Южной Родезии (теперешняя Зимбабве). Модернистские творения Джейкоба Эпстайна с самого начала пришлись не по вкусу главе дипмиссии, который даже якобы предлагал переезжавшей БМА забрать их с собой на новое местожительства.

Наконец, возник и удобный предлог для того, чтобы избавиться от нудистов на фасаде. 10 июня 1937 года на прогуливавшуюся по Стрэнду миссис Э. Джеймсон из Ливерпуля упала голова одной из статуй. (Народная молва тут же из головы сделала пенис.) Гостье столицы повезло — она отделалась небольшой травмой ноги. Однако происшествие вызвало новую волну дискуссий об уместности скульптур Эпстейна в самом центре города, но теперь уже под предлогом борьбы за безопасность.

Специальная комиссия экспертов обследовала злополучные статуи и обнаружила, что они были в весьма плачевном состоянии. Во избежание новых инцидентов было принято решение скульптуры убрать. Тут, правда, выяснилось, что столь кардинальный подход к проблеме нанесет непоправимый ущерб всему зданию. И тогда многострадальные изваяния лишили всех выступающих частей — лиц, плеч, ног, рук и срамных мест.

Бдительность снова восторжествовала.