В июне 1830 года Алексис Сойер в очередной раз поменял работу. К своим 20 годам сын разорившегося провинциального бакалейщика уже успел поработать в одном из не самых захолустных парижских ресторанов, где, будучи еще 17-летним юнцом, за считанные месяцы вырос от рядового кухмистера до шефа с 12 поварами в подчинении. Теперь он стал помощником шеф-повара принца де Полиньяка.
Франция, однако, переживала свои далеко не лучшие времена. После разгрома Наполеона монархия была восстановлена, но сильно ограничена в правах. Однако в августе 1829 года правивший страной Карл X назначил де Полиньяка главой министерства иностранных дел и заодно премьер-министром, а 25 июля следующего года они совместными усилиями распустили парламент, покончили со свободой прессы, изменили избирательное законодательство и назначили новые выборы. Де Полиньяк решил отпраздновать это дело шикарным банкетом.
Парижане взбунтовались. Революционно настроенная толпа атаковала здание Министерства иностранных дел, на кухне которого Алексис Сойер как раз командовал приготовлениями к пиршеству. Тут бы и конец нашему герою и сегодняшней истории, если бы находчивый повар, на глазах которого двое его товарищей лишились жизни за сотрудничество с врагом, не сообразил запеть «Марсельезу». А голос у Сойера был что надо. В детстве он учился в духовной семинарии и пел в церковном хоре, но был изгнан оттуда за хулиганство — однажды ночью он потехи ради забил в колокола, чем переполошил весь город и поднял на ноги местный гарнизон. Трудно сказать, что так сильно впечатлило жаждавших мести парижан — голос молодого повара или удачно выбранная им для исполнения песня, — только они подхватили певца и с криками и аплодисментами на плечах вынесли на улицу.
Опасность, казалось, миновала, однако Алексис почел за лучшее покинуть мятежную Родину и отправился на более спокойный берег Ла-Манша, где старший брат весьма кстати пристроил его в собственные помощники на кухне герцога Кембриджского, младшего сына короля Георга III. Мода на французскую гастрономию началась в Англии еще в 1816 году, когда принц-регент и будущий король Георг IV нанял бывшего повара Наполеона Антуана Карема. Тот придал британской кухне французский шик и проложил дорогу последовавшим за ним с континента соотечественникам.
Проработав несколько лет на череду именитых аристократов, в 1837 году Алексис получает место шефа в основанном годом ранее Реформ-клубе (членами которого среди прочих были инженер Исамбард Кингдом Брюнель, архитектор Чарльз Барри, садовод и будущий автор проекта Хрустального дворца Джозеф Пакстон, писатель Уильям Мейкпис Теккерей).
В это время как раз идет строительство штаб-квартиры клуба на Пэл Мэл, и новому шефу выпадает уникальный шанс получить в свое распоряжение кухню, созданную по собственному проекту. Среди многочисленных новшеств — газовые плиты, духовки с возможностью регулировки температуры, холодильники, работавшие на ледяной воде, и широкое использование пара и колесиков, чтобы даже самая тщедушная из его помощниц могла с легкостью передвинуть что угодно (по тем временам в сфере приготовления пищи это был прорыв примерно такого же масштаба и значения, что и массовое распространение мобильников в качестве средства связи в конце XX века).
Напичканные передовыми технологиями владения клубного шефа стали одной из главных столичных достопримечательностей, наряду с парком развлечений в Воксале и музеем восковых фигур мадам Тюссо, экскурсии по которым водил сам хозяин — блестящий рассказчик и балагур в шелковых поварских одеждах неканонических пастельных оттенков зеленого и фиолетового и берете из красного бархата. Выпущенная им литография с изображением чудо-кухни и подробным описанием ее «начинки» с успехом продавалась не один год.
Впрочем, имя себе Сойер сделал, разумеется, главным образом благодаря своим кулинарным талантам, которые в Реформ-клубе оценили в совершенно космическую по тем временам сумму в £1000 годового жалованья.
В 1846 году наш герой публикует первую из своих семи книг под несколько пугающим названием The Gastronomic Regenerator. Это было монументальное — около 2000 рецептов плюс масса прочих материалов, включая рекламу фирменной сойеровской продукции и письма автору от именитых и родовитых почитателей его кулинарного таланта — руководство по созданию блюд, достойных если не королей, то как минимум герцогов. Несмотря на все уверения автора в том, что его труды были адресованы людям всех состояний, позволить себе приготовить даже самые скромные из вошедших в сборник рецептов могли только богачи с опытной командой кухарок. Так никогда и не овладев письменной английской речью, Сойер всю жизнь вынужден был держать при себе секретаря, а то и двух, если каждый из них по отдельности владел только одним языком. Все его книжки вышли на английском и были надиктованы автором.
Пока английская знать предается греху чревоугодия, в соседней Ирландии вот уже второй год подряд сотни тысяч крестьян умирают от голода. Алексис Сойер, даром что всю сознательную жизнь услаждал желудки аристократов-эпикурейцев, обратил внимание на трагические новости с изумрудного острова и начал забрасывать лондонские газеты письмами на эту тему. В конце концов британское правительство отправляет его в официальную командировку на остров разбираться с проблемой, решить которую руководству страны в силу самых разнообразных причин оказалось не под силу.
Прибыв в Дублин, Алексис построил там суповую кухню промышленных масштабов. Рассчитанная на 5000 человек в день, она в итоге кормила без малого 8750. Еще 3000 порций раздавались по особым талонам при входе или отправлялись в отдаленные приходы на специальных тележках, оборудованных горелками, чтобы суп добирался до места назначения горячим. Правда, созданный шеф-поваром рецепт супа для бедных, продегустированный и одобренный высочайшими желудками страны, далеко не всех привел в восторг: так «Панч» назвал эту овощную похлебку с микроскопическим содержанием мяса не столько супом для малоимущих, сколько малоимущим супом
not Soup for the Poor, but rather, Poor Soup!«.
Вскоре суповые кухни появились во всех уголках Ирландии, а оригинальный сойеровский супчик превратился с добавлением риса, кукурузы и зерен пшеницы в своего рода кашу. Неидеальная и запоздалая, эта мера позволила хотя бы частично решить проблему голода. Однако просуществовали они недолго: обрадовавшись чуть более обильному, чем в предшествующие годы урожаю, правительство решило, что голод миновал, и уже в сентябре от суповых кухонь остались одни воспоминания. Тысячи людей продолжали умирать от недоедания на протяжении еще трех лет.
Находясь в Ирландии, Сойер публикует новый сборник рецептов The Poor Man’s Regenerator, больше известный как Soyer’s Charitable Cookery, адресуя его, правда, не столько бедным труженикам, сколько работникам благотворительных организаций и в первую очередь суповых кухонь. В 1849 году он выпустит кулинарную книгу для среднего класса The Modern Housewife, а в 1854 году — и для простых смертных Shilling Cookery for the People.
Монетизация своего имени путем превращения его в бренд — изобретение отнюдь не XX века. Алексис Сойер, помимо исполнения своих прямых обязанностей шеф-повара Реформ-клуба и автора кулинарных книг, занимался также улучшением различных кухонных гаджетов, «изобрел» (на самом деле Сойер, вероятно, выкупил авторские права на изобретение у некоего Шевалье Лемо) несколько плит, включая прозванную им «волшебной» и походную версию вроде керогаза, на которой можно было приготовить еду при любой погоде, и продавал соусы и лимонады собственной рецептуры — все под своим именем и с непременным фирменным портретом в знаменитом берете à la zoug-zoug, т.е. набекрень. (Наш герой вообще прямым линиям предпочитал зигзаг: так была скроена вся его одежда, включая шляпы и даже каблуки, и даже визитки Алексиса Сойера имели форму параллелограмма, а не скучного прямоугольника.)
Часть заработанных таким образом денег шла на благотворительность. Вообще, при всем своем внешнем пристрастии к роскоши, Сойер гораздо больше заботился о своем статусе, нежели банковском счете. Какое-то время он бесплатно консультировал работные дома и больницы и давал уроки готовки состоятельным леди, планировавшим заняться раздачей супа бедным в своем районе — популярным в то время видом благотворительности. В конце концов он открыл собственные благотворительные кухни в Спиталфилдзе, на Лестер-сквер и Фаррингдон-роуд.
Все это отнимало немало времени, так что неизбежно наступил момент, когда работодателю надоели постоянные отлучки развернувшего слишком бурную деятельность за пределами Реформ-клуба шеф-повара и Сойер был уволен.
Оказавшись в свободном плавании, имея прославленное имя и неплохие сбережения, наш герой решил вложить их в новое и беспрецендентное по своей амбициозности предприятие. На дворе стоял 1851 год. 1 мая в Гайд-парке должна была открыться грандиозная Всемирная выставка.
После дерзкой, но неудачной попытки поучаствовать в конкурсе на лучший проект выставочного павильона Алексис Сойер решил заняться тем, в чем он был докой. Он взял в аренду особняк Гор Хаус, стоявший на месте современного Альберт-Холла, и превратил его в настоящий храм чревоугодия.
Грандиозный замысел состоял не просто в том, чтобы ежедневно утолять голод 5000 посетителей выставки, а познакомить обычных людей с кухнями разных уголков мира, где им никогда не удастся побывать самим. Назывался этот культурно-кулинарный проект «Гастрономический Пир всех наций»
(«Gastronomic Symposium of All Nations» or «Soyer’s Universal Symposium of all Nations»).
Обеденные залы были декорированы с умопомрачительным размахом: так Зал Архитектурных Чудес представлял собой древнегреческий храм, «Звездная ночь» — кусочек освещенных лунным светом тропических джунглей, а в «Пещере вечных снегов» раздавалась капель тающих сосулек.
К услугам гостей была гадалка Сибилла и ежедневные демонстрации сойеровской чудо-печки, фейерверки и полеты на воздушном шаре. Были созданы меню на любой вкус и кошелек, и проведена соответствующая работа с прессой. (Кстати, одним из посетивших «симпосий» репортеров — к тому моменту уже два года как прекратившей существование газеты Neue Rheinische Zeitung, о чем Сойер, видимо, не знал — был Карл Маркс. Правда, в печати его рецензия так никогда и не появилась.)
И не сказать, чтобы народ не шел в «симпосий», однако, отбить колоссальные вложения не удалось. Кулинарный тематический парк закрылся всего пять месяцев спустя, оставив нашего бизнесмена со ста фунтами на счете и астрономическим долгом в £7000 — его зарплата за семь лет работы в Реформ-клубе.
Тем временем в 1853 году началась Крымская война — первый из вооруженных конфликтов, освещавшийся прессой практически «в прямом эфире». Помимо репортажей с полей сражений, «Таймс» много и подробно писала о негероической стороне войны и в частности о том, что тысячи британских солдат умирали, не успев добраться до линии фронта, из-за чудовищного положения с провиантом.
Как и за 10 лет до этого во время Великого голода в Ирландии, Сойер предложил свою помощь, написав в газету. Письмо прочла его старая знакомая и бывшая работодательница герцогиня Сатерленд и помогла получить разрешение правительства отправиться в Крым и навести по своему усмотрению порядок на полевых кухнях британских войск. Без всякого вознаграждения и за собственный счет.
До того как звездный шеф-повар прибыл на театр военных действий, британские военные получали пайки, сохранность которых, а также способ приготовления были целиком в зоне их личной ответственности. Сойер же переложил эти обязанности на созданную и обученную им новую армейскую единицу — полкового повара.
Помимо этого, он навел порядок на кухнях госпиталей в Скутари и Константинополе (Флоренс Найтингейл сперва ворчала, но конечный результат — к моменту отъезда Сойера в Крым госпитальные кухни могли накормить больше людей, чем мог вместить сам госпиталь — оценила по достоинству.)
Он также создал новую версию полевой кухни, настолько удачную, что она оставалась на вооружении британской армии до самой войны в Персидском заливе без малого полтора столетия спустя. К слову, Сойер решил не оформлять патент на свое изобретение, считая неприличным делать деньги на испытываемых его страной трудностях.
Поездка в Крым едва не стоила Сойеру жизни: он чудом выкарабкался из подхваченной там лихорадки, которая аукалась ему всю оставшуюся жизнь. Впрочем, жить ему оставалось всего пару лет. В компании раненого коня по кличке Инкерман, с трофейной палаткой русского офицера и повозкой, в которой путешествовала Флоренс Найтингейл, Алексис вернулся в Лондон 3 мая 1857-го. Год с небольшим спустя 5 августа 1858-го он умер в возрасте 48 лет.
Весьма скромные, учитывая его статус и заслуги перед Отечеством, похороны состоялись 6 дней спустя на кладбище Кенсал Грин. Вскоре после этого все немногочисленное имущество знаменитого повара было экспроприировано его кредитором Дэвидом Хартом, который уничтожил все бумаги и записи покойного.
Добавить комментарий