Бэнкуэтинг-хаус

Сегодня о славном прошлом дворца Уайтхолл напоминает, пожалуй, лишь одноименная улица и чудом переживший пожар 1698 года Бэнкуэтинг-хаус. И хотя последний по-прежнему является местом проведения торжественных приемов, королевских, правительственных и великосветских раутов о размахе былых дней ему остается только мечтать.

Рейдерский захват

Эта земля когда-то принадлежала архиепископам Йоркским, не только бывшим крупными церковными деятелями, но и занимавшими высокие государственные посты, что, разумеется, сделало их весьма состоятельными людьми. В XIV веке они построили здесь, в удобной близости от королевского дворца в Вестминстере, резиденцию, скромно названную Йорк-плейс. Это «местечко» был настолько шикарно, что в начале XVI века в него зачастил с визитами сам король Генрих VIII. Правда, в довольно скором времени дружба монарха с тогдашним архиепископом Томасом Уолси расстроилась, и Генрих со свойственной ему горячностью и беспощадностью отобрал у бывшего друга все земельные владения на юге Англии, включая и лондонский дворец.

Кстати, этим он не ограничился: кое-что из бывшей недвижимости архиепископа король пустил на стройматериалы для своей новой резиденции. Честно говоря, зная характер Генриха VIII, я бы не удивилась, если бы узнала, что он нарочно рассорился с архиепископом Уолси, чтобы заполучить владения последнего. Ведь ко всему прочему после того как в 1512 году в огне пожара сгорели королевские чертоги в Вестминстере, самодержец обитал в Ламбетском дворце, который до главной резиденции монарха все-таки не дотягивал. Перебравшись в Йорк-плейс, Генрих, разумеется, переименовал его — в Уайтхолл — и таким образом вновь прописался в по-королевски престижном Вестминстере.

Лондонский Версаль

Несмотря на все великолепие бывших архиепископских хором, Генриху этого было мало. Он существенно расширил свою жилплощадь, включавшую в себя большой зал для приемов, часовню и собственно королевские апартаменты,  а также построенные уже по его распоряжению сооружения развлекательного характера вроде теннисных кортов, арены для состязаний и площадки для петушиных боев, так что она простиралась от того места, где сейчас стоит Бэнкуэтинг-хаус,  до Темзы – ни много ни мало 92 гектара земли.

Огромный дворцовый комплекс делился на две части: восточную, ближе к реке, где располагались главные постройки, и западную, или парковую, со всеми ее развлечениями. Между ними пролегала дорога под незамысловатым названием Стрит, позднее получившая известность как Уайтхолл, на обоих концах которой стояли монументальные въездные ворота.

Маски-шоу

Построенный в 1581 году для проведения мероприятий, связанных со сватовством герцога Алансонского, первый и, как планировалось, временный Бэнкуэтинг-хаус подтвердил правильность поговорки, что нет ничего более постоянного, чем временное, и простоял 25 лет. В 1606 году король Яков I решил заменить его долгоиграющим сооружением и за три последующих года выстроил здесь здание из кирпича и камня, первой и главной функцией которого было служить местом проведения новых и изысканных придворных развлечений – масок. По иронии судьбы его жизнь была гораздо короче, чем его предшественника: 12 января 1619 года он сгорел, но король решил построить его заново.

Маски при дворе Стюартов были не только экстравагантным развлечением, но и пропагандистским мероприятием, прославлявшим в аллегорической форме «божественное» правление первых двух королей из династии Стюартов Якова I и Карла I, которые избавили страну от хаоса и отчаяния и даровали ей гармонию и процветание. Устраивались они в волшебной и таинственной атмосфере Большого зала, освещенного темными зимними вечерами пламенем факелов и цветных фонарей.

Театральные представления, сочетавшие в себе поэзию, музыку и танец, сопровождались выдающимися по тем временам спецэффектами. Например, хитроумные приспособления с помощью замысловатой системы рычагов, блоков и живой силы приводили в движение облака, бывшие частью декораций, и спускали «с небес» на сцену актеров.

Два гения

Иниго Джонс, строитель Бэнкуэтинг-хаус, как многие одаренные люди, был разносторонне талантлив. Он придумывал костюмы для маскарадов, исходя при этом из принципа  «чем странней и нелепей, тем лучше».  Декорации тоже были его рук делом. Сцена располагалась на одном конце зала, а трон короля и места для прочих зрителей – на другом. Огромный занавес с изображенными на нем живописными пейзажами, зданиями или богами, совершающими подвиги, скрывали сцену во время перемены декораций, а также служили в качестве задника.

Над постановкой маскарадов вместе с Иниго Джонсом трудился известный поэт и драматург Бен Джонсон. Он, правда, полагал, что либретто гораздо важнее костюмов, декораций и спецэффектов, а потому два мэтра постоянно ожесточенно ругались, пока в итоге в 1631 году дело не кончилось творческим разводом, после которого, видимо, сильно обиженный поэт продолжал писать гневные вирши о своем бывшем партнере.

Миссия выполнима

В 1636 году потолок большого зала Бэнкуэтинг-хаус украсили рубенсовские шедевры, и его двери для масок оказались с тех пор закрыты; по отношению к живописным полотнам была проявлена достойная похвалы деликатность: их решили оградить от дыма и чада факелов, которыми освещались экстравагантные постановки.

Сэр Питер Пауль Рубенс был не только одним из самых одаренных и востребованных художников своей эпохи, международная клиентура которого включала особ королевских кровей, но и дипломатом. Будучи с миссией в Лондоне, он произвел такое впечатление на Карла I, что тот заказал ему живописные полотна для потолка Бэнкуэтинг-хаус, а кроме того произвел в рыцари за заслуги миротворца.

Поистине королевский размах поручения – два полотна размером 9 x 6 метров каждый и два размером 13×3 метра – мог бы отпугнуть многих, но только не Рубенса, который любил масштабность. В 1621 году он скромно писал агенту Якова I:

Признаюсь, что мне, в силу природной склонности, лучше удаются большие работы, нежели маленькие.  Каждому свое. Мой талант таков, что до сих пор ни одно начинание, каких бы масштабов или степени сложности оно ни было, не испугало меня».

Написанные Рубенсом и работавшими в его студии в Антверпене художниками полотна в октябре 1635-го были доставлены в Лондон, а к марту следующего года заняли свое место в Бэнкуэтинг-хаус. Сам Рубенс своей работы в законченном виде, т.е. под сводами королевского дворца в английской столице, никогда не видел. Гонорара в размере фантастических £3.000 ему пришлось ждать два года. Правда, он никоим образом не был бедным художником, так что едва ли сильно переживал по этому поводу. Тем более что Карл I одарил его еще и массивной золотой цепью.

После казни Карла I дворец Уайтхолл на несколько лет был позаброшен. От него хотели избавиться вообще, но в 1654 году официально ставший главой государства Оливер Кромвель надумал тут обосноваться. Бэнкуэтинг-хаус стал его залом аудиенций, и проводившиеся здесь в то время приемы мало чем отличались от королевских, этикет которых был взят новым руководством страны за основу. Здесь же Кромвель и умер в сентябре 1658-го.

После неудачной попытки продажи дворец стоял пустым до 1660 года, когда была восстановлена монархия и дворец вернули новому королю Карлу II. Последним монархом, жившим в Уйатхолле, был Яков II. Во время его недолгого правления – всего четыре года с 1685 по 1688-й – некогда церемониальный и торжественный Бэнкуэтинг-хаус использовался в качестве склада для мебели и других вещей из королевских апартаментов, пока во дворце шел ремонт.

Церемониал-хаус

Одной из последних церемоний национального значения, имевших место в Бэнкуэтинг-хаус, было приглашение на престол принца и принцессы Оранских (будущих короля Вильгельма III и королевы Марии II), состоявшееся 13 февраля 1689 года. Однако вскоре после этого дворец Уайтхолл и Бэнкуэтинг-хаус стали постепенно утрачивать свое былое значение. Вильгельм III был астматиком и не любил Уайтхолл за его расположение у реки.  Останавливаясь в Лондоне, он отдавал предпочтение Кенсингтонскому дворцу. Впрочем, когда в 1694-м умерла его супруга королева Мария, Бэнкуэтинг-хаус стал местом прощальной церемонии – именно здесь стоял королевский саркофаг работы сэра Кристофера Рена.

Говоря о церемониях, местом проведения которых был когда-то Бэнкуэтинг-хаус, нельзя не упомянуть о традициях страстного четверга. С 1660 года в этих стенах во время Великого поста накануне страстной пятницы монарх омывал стопы бедных и одаривал их хлебом, рыбой, вином, одеждой и деньгами.  В XVIII веке ритуальные омовения прекратились; от них, правда, остался небольшой атавизм – полотенце, которое носит на правом плече старший раздатчик милостыни во время до сих пор сохраняющейся церемонии в наши дни. А на протяжении XIX века традиционная милостыня была постепенно заменена специально отчеканенными однопенсовыми монетами, раздававшимися в кожаных кошельках – их число равнялось возрасту правящего монарха на момент проведения церемонии.

Остатки былой роскоши

Несмотря на новый противопожарный закон, принятый в 1662 году и обязывавший домовладельцев при каждом камине иметь ведро с водой, Лондон не избежал опустошительного пожара 1666, а в 1691-м чуть не сгорел дворец Уайтхолл. Однако разгильдяям все трын-трава, и семь лет спустя 4 января 1698 году кто-то оставил сушиться у огня постельное белье, а через пять часов на месте некогда крупнейшего дворца в Европе было пепелище – удалось спасти только Бэнкуэтинг-хаус и ворота.

Планы по восстановлению Уайтхолла так никогда и не были реализованы. Четыре года спустя после пожара сэр Кристофер Рен переделал Бэнкуэтинг-хаус в придворную церковь. В этом качестве он и служил вплоть до 1890 года. В 1893-м королева Виктория отдала Бэнкуэтинг-хаус Королевскому Институту обслуживания вооруженных сил, который использовал его в качестве музея. Здесь выставлялись личные вещи знаменитых полководцев, включая скелет лошади Наполеона Маренго, и военные трофеи, а в крипте демонстрировалась серия из 15 диорам.

Тут и сейчас музей. Правда, несмотря на удачное расположение в самом центре города и как раз через дорогу от чрезвычайно популярного у туристов аттракциона с участием конных гвардейцев, смотрится он этаким бедным родственником по сравнению с той же Национальной галереей по соседству: тамошних толп вы здесь не увидите. Так что если устанете от прогулок по Лондону, а драгоценное время тратить на посиделки в кафе или парке тратить будет жалко, приходите сюда – и ногам дадите отдых, и кругозор расширите!