Нетривиальный гид по британской столице

Метка: 19 век Страница 3 из 14

Из грязи — в князи

Проблема утилизации отходов, особенно в местах массового скопления homo sapiens, при всей ее злободневности — отнюдь не порождение эпохи сверхпотребления, и, возможно, нам есть чему поучиться у тех, кто жил и мусорил на земле за двести лет до нас.

Mudlarks

Викторианская эпоха с ее предпринимательским азартом отличалась умением извлекать прибыль даже из собачьих экскрементов. Они использовались в кожевенном производстве в процессе очистки шкур от остатков шерсти и жира и служили источником существования для целой профессии собирателей этого добра, носивших название pure-finders. Cigar-end finders специализировались на сигарных окурках, а их речные коллеги mudlarks, например, зарабатывали себе на жизнь дарами Темзы, прочесывая обнажившиеся во время отлива берега в поисках свободно конвертируемого в фунты, шиллинги и пенсы мусора.

Дело — табак

Табачный док (C) Удивительный Лондон

Введенный в 2007 году запрет на курение коснулся всех общественных мест в стране, кроме сигарных салонов и торгующих неизменными спутницами Черчилля магазинов. А между тем еще каких-то пару столетий назад Лондон вполне мог считаться мировой столицей табакокурения.

Курильщики табака

Впервые вкусив заокеанского дурмана в середине XVI века, стараниями Уолтера Рэли к концу столетия лондонцы всецело отдались пагубной страсти. Число табак-хаусов к 1614 году достигло 7000, превысив число пивных и таверн вместе взятых, при том что удовольствие это было не из дешевых.

Как это случилось в свое время с кофе и чаем, экзотическая новинка на британской земле обрела репутацию панацеи от всех бед, включая меланхолию, рак и сломанные ногти. Впрочем, скептиков, на дух не переносивших табачных миазмов и задававшихся вопросами о возможных пагубных последствиях курения, тоже хватало.

Дарья Ливен: любовь и политика

Я вполне уверен, что эта дама готова причинить нашей стране всевозможное зло в признательность за доброту и любезность, с какою здесь относились к ней во время её многолетнего пребывания в Англии»,

— так писал герцог Веллингтон о Дарье Ливен, которая вошла в Историю как первая русская женщина-дипломат.

Риджент-стрит, или Реновация по Нэшу

Психическое заболевание Георга III вынудило его передать бразды правления наследнику задолго до кончины. Начавшееся еще на рубеже веков регентство будущего Георга IV в 1811 году было оформлено официально.

В том же году парк Марилебоун вдруг оказался ненужен своим прежним арендаторам-фермерам. Возникла идея превратить бывшее охотничье угодье Генриха VIII в город-сад для знати, включая самого принца-регента, для которого там планировалось построить летнюю виллу. (Забегая вперед, скажем, что реализация этой затеи ограничится лишь переименованием парка в честь инициатора «улучшений» и постройкой дворцового вида особняков по его периметру.) Для удобства перемещений будущего короля, чья официальная резиденция располагалась в Карлтон-хаус, требовалась соответствующая его статусу магистраль, желательно не хуже, чем парижские бульвары.

Приют безумного короля

Из целой вереницы королевских дворцов, возведенных на берегах Темзы — на протяжении веков главного большака Лондона и окрестностей, — один выбивается своими совсем не царскими размерами и экстерьером.

Дворец Кью

В 1728 году венценосная семья, исчерпав возможности королевской резиденции в Ричмонде, обратила свои взоры на Голландский дом в соседнем Кью. Голландским этот загородный особняк 1631 года постройки прозвали за его внешний вид в духе родной заказчику, купцу Сэмюэлу Фортрею, фламандской архитектуры.

Сначала Георг II поселил здесь трех старших дочерей. Три года спустя его сын принц Фредерик облюбовал соседний Кэпелл-хаус, стараниями архитектора Уильяма Кента перестроенный, оштукатуренный и в связи с этим переименованный в Белый дом (Уайт-хаус). (Забегая вперед, скажем, что в 1802 году он был разрушен, а на его месте по велению Георга III началось возведение нового дворца в готическом стиле. Дальше стен дело, однако, не продвинулось, а сменивший на троне отца Георг IV и вовсе снес не вызывавшее у него никаких симпатий сооружение.)

Уайт-хаус в 1769 году

После безвременной кончины принца его вдова, принцесса Августа, не стала переезжать из Кью, где ее стараниями создавался впоследствии знаменитый на весь мир ботанический сад и росли сыновья Георг и Фредерик. Этот очередной Георг — при восшествии на престол он получит третий порядковый номер — и обеспечит дворцу Кью (он же Голландский дом) место в Истории.

Том и Джерри

Читатели одного со мной поколения, разумеется, помнят неразлучную парочку мультяшных персонажей Тома и Джерри. Из серии в серию кот, повинуясь инстинкту, пытается поймать и слопать мышонка, за что подвергается наказаниям столь изощренным и жестоким, что никакая мышь до них без помощи людей в жизни не додумалась бы. Каково же было мое удивление, когда я наткнулась на еще одну парочку с теми же самыми именами и репутацией баламутов в Лондоне начала 19 столетия!

The Cutlers’ Hall Frieze

Терракотовый фриз на фасаде здания гильдии производителей и торговцев ножевыми изделиями в Лондонском Сити.

(C) Удивительный Лондон
(C) Удивительный Лондон
(C) Удивительный Лондон
(C) Удивительный Лондон
(C) Удивительный Лондон

Несбывшаяся мечта Джозефа Пакстона

Джозеф Пакстон не был ни архитектором, ни инженером. Он был талантливым и трудолюбивым садовником в поместье герцога Девонширского. Начав со строительства парников для привезенных из далеких стран экзотических растений, которые иначе в британском климате не выжили бы, он постепенно дорос до оранжерей и… павильона Всемирной выставки 1851 года.

Сэр Джозеф Пакстон (С) Mary Evans Picture Library

Исполинская теплица, с легкой руки юмористического журнала Punch нареченная Хрустальным дворцом, так полюбилась лондонцам, что по окончании выставки ее не сдали в утиль, а перевезли из Гайд-Парка в Сиденхем.

Однако не стоит думать, что этим сердце неутомимого Джозефа Пакстона и успокоилось. Грех было не использовать такую замечательную идею ради перманентного улучшения качества жизни в столице — и он придумал Великий Викторианский Путь.

Джордж Элиот: потрясая устои

В январе 1858 года читающую Британию охватило нешуточное волнение умов. Виной тому была новинка с названием «Сцены из жизни духовенства». О книге говорили, ее расхвалил сам Чарльз Диккенс. Между тем автор «Сцен» — некий Джордж Элиот — оставался абсолютной загадкой.

В феврале следующего года таинственный писатель опубликовал свой первый роман «Адам Бид», моментально ставший бестселлером — семь изданий за год общим тиражом 16 тысяч экземпляров! Отчанные попытки выяснить, кто же стоит за псевдонимом, довольно быстро дошли до абсурда: в авторстве «Адама Бида» заподозрили некоего мистера Лиггинса, сына булочника, учившегося в Кембридже. Начались паломничества восторженных читателей в дом ничего не подтверждавшего, но ничего и не опровергавшего Лиггинса, а стоило пройти слуху, что автор «Адама Бида» живет в бедности, потому что отдает рукописи издателю безвозмездно, как была тут же организована подписка в его пользу, а на издательство обрушился поток гневных писем. Тут терпение настоящего автора лопнуло, и литературный мир узнал, что Джордж Элиот — женщина, при рождении нареченная Мэри-Энн Эванс.

Поставить судьбу на карту

Составление карт на протяжении веков было делом долгим и хлопотным и нередко приводило рискнувших им заняться к банкротству: пока обойдешь весь картографируемый участок с теодолитом и курвиметром, пройдут годы, и все это время картографу надо на что-то жить, а геодезические измерения сами по себе, как вы понимаете, прибыли не приносят. Да и готовая карта не факт, что будет коммерчески успешна. Подобные противоречия уже не одно столетие разрешаются по принципу «с миру по нитке». До появления слова «краудфандинг» такого рода меценатство именовалось подпиской. На подписные деньги была создана и одна из самых известных и красивых карт Лондона.

Страница 3 из 14

Работает на WordPress & Автор темы: Anders Norén