Нетривиальный гид по британской столице

Метка: Лондон в лицах Страница 2 из 10

Том и Джерри

Читатели одного со мной поколения, разумеется, помнят неразлучную парочку мультяшных персонажей Тома и Джерри. Из серии в серию кот, повинуясь инстинкту, пытается поймать и слопать мышонка, за что подвергается наказаниям столь изощренным и жестоким, что никакая мышь до них без помощи людей в жизни не додумалась бы. Каково же было мое удивление, когда я наткнулась на еще одну парочку с теми же самыми именами и репутацией баламутов в Лондоне начала 19 столетия!

Джордж Элиот: потрясая устои

В январе 1858 года читающую Британию охватило нешуточное волнение умов. Виной тому была новинка с названием «Сцены из жизни духовенства». О книге говорили, ее расхвалил сам Чарльз Диккенс. Между тем автор «Сцен» — некий Джордж Элиот — оставался абсолютной загадкой.

В феврале следующего года таинственный писатель опубликовал свой первый роман «Адам Бид», моментально ставший бестселлером — семь изданий за год общим тиражом 16 тысяч экземпляров! Отчанные попытки выяснить, кто же стоит за псевдонимом, довольно быстро дошли до абсурда: в авторстве «Адама Бида» заподозрили некоего мистера Лиггинса, сына булочника, учившегося в Кембридже. Начались паломничества восторженных читателей в дом ничего не подтверждавшего, но ничего и не опровергавшего Лиггинса, а стоило пройти слуху, что автор «Адама Бида» живет в бедности, потому что отдает рукописи издателю безвозмездно, как была тут же организована подписка в его пользу, а на издательство обрушился поток гневных писем. Тут терпение настоящего автора лопнуло, и литературный мир узнал, что Джордж Элиот — женщина, при рождении нареченная Мэри-Энн Эванс.

Поставить судьбу на карту

Составление карт на протяжении веков было делом долгим и хлопотным и нередко приводило рискнувших им заняться к банкротству: пока обойдешь весь картографируемый участок с теодолитом и курвиметром, пройдут годы, и все это время картографу надо на что-то жить, а геодезические измерения сами по себе, как вы понимаете, прибыли не приносят. Да и готовая карта не факт, что будет коммерчески успешна. Подобные противоречия уже не одно столетие разрешаются по принципу «с миру по нитке». До появления слова «краудфандинг» такого рода меценатство именовалось подпиской. На подписные деньги была создана и одна из самых известных и красивых карт Лондона.

… что и требовалось доказать

Проводив мужа в очередное плавание, Маргарет Фэрфекс отправилась в долгий обратный путь через всю страну — от Лондона до шотландского Бернтайленда. Однако успела доехать только до Джедборо, где в доме своей сестры произвела на свет девочку, которую нарекли Мэри.

Вице-адмирал Уильям Фэрфекс вернулся в родную гавань, когда его дочери пошел уже девятый год, и обнаружил, что, предоставленная самой себе, она находилась в совершенном неведении относительно премудростей чтения, письма и домашней бухгалтерии. Имей ее отец активы более весомые, нежели славная родословная и весьма скромное флотское жалованье, он бы, вероятно, гораздо меньше переживал, что такую невежду никто не возьмет замуж.

Миссия сделать из Мэри конкурентоспособную девицу на выданье была возложена на частный пансион некой мисс Примроуз близ Эдинбурга. Практически сразу же по прибытии ее, как и большинство других младших учениц, в воспитательно-профилактических целях затянули в стальной корсет, в котором она и проходила целый год. За это время Мэри методом тупой зубрежки научили читать, с грехом пополам писать и решать простейшие арифметические задачи; в качестве изящного приложения к этим жизненно необходимым навыкам шла толика французского.

На этом формальное обучение девочки и закончилось. Всю дальнейшую жизнь она занималась самообразованием. И начала с того, что перечитала все имеющиеся в доме книги к вящему неудовольствию родственников — медицинская наука того времени считала, что интеллектуальные нагрузки слишком опасны для хрупкой женской психики, а потому рекомендовала юным леди нечреватые сумасшествием занятия вроде музицирования, рисования и вышивания.

По счастью, Мэри не только принадлежала к пусть и обедневшей, зато весьма родовитой семье, но и родилась в эпоху шотландского Просвещения, так что когда ей понадобилась помощь в самостоятельном изучении языков и наук, ей не пришлось искать учителей дальше родных и знакомых.

Ваше дело — труба, Базалджет!

Сэр Джозеф Базалджет

Близ железнодорожного моста на подступах к вокзалу Чаринг Кросс стоит исполненный скромного достоинства мемориал. В стилизованном в античном духе алтаре — бюст мужчины с большими усами, а над ним — три слова на латыни: Flumini vincula posvit — «он заковал реку в цепи». Усатый джентльмен — не кто иной, как сэр Джозеф Базалджет, а его бронзовый портрет скульптор Джордж Саймондс поместил в круглую раму… сточной трубы. Это напоминание о грандиозном инженерном проекте викторианской эпохи, который до сих пор верой и правдой служит каждому без исключения лондонцу, даже если тот никогда о нем не слышал.

Соломон Поттсман: «У меня была эта книга»

Соломон Поттсман (1904 – 78) был одним из самых известных персонажей лондонского букинистического сообщества послевоенных лет. Его любовь к книгам носила поистине самоотверженный характер.

Он жил поблизости от Британского музея в запущенной квартирке, где единственным предметом мебели была скрипучая старая кровать, а всю остальную обстановку заменяли стопки, груды и горы старинных фолиантов. Редкие гости с чувством величайшей неловкости понимали, что чашка, в которой хозяин подал им чай, единственная в этой букинистической цитадели — сам Поттсман в таких случаях довольствовался бутылкой из-под молока.

Вызывающая леди

Анна Барнард

Ее красоту и простоту в обращении воспел в стихах сам Шеридан. Ее остроумие по достоинству оценил сам Сэмюэл Джонсон. Ее дружбой дорожил сам принц Уэльский, будущий король Георг IV. Ее поэтическим дебютом восхищались Вальтер Скотт, Уильям Вордсворт и Томас Харди. Ее литературное наследие — мемуары, письма, дневники, стихи — измеряется примерно миллионом слов и остается по большей части неопубликованным. Вся ее жизнь была вызовом общепринятым правилам и приличиям. Звали эту неординарную женщину Анна Барнард.

Сэмюэл Роджерс и Александр Дайс: поэт и гражданин

Сын стекловара Томас Роджерс, отправляясь из родного вустерширского захолустья в столицу, наверное, и сам не представлял, что зайдет так далеко и станет банкиром в лондонском Сити. Как это часто бывает, его старший сын навязанной ему роли наследника предпочел несогласованное с отцом личное счастье, так что после смерти Томаса его доля в банке и £5000 годового дохода достались младшему Сэмюэлу.

Другой бы радовался, однако, стояние за конторкой и прочие прелести волшебного мира денег Сэмюэла Роджерса не прельщали. Мальчиком, вдохновившись проповедями священника районной церкви (где, заметим в скобках, в соседнем с ним ряду сидела будущая писательница, философ и феминистка Мэри Уолстонкрафт, а столетием раньше молился Даниэль Дефо), он мечтал о стезе духовного пастыря. Повзрослев и начитавшись книжек, Сэмюэл раз и навсегда выбрал литературное поприще.

Ричард и Мария Косвей: «величайший художник в Лондоне» и «богиня Пэл Мэла»

Автопортрет Ричарда Косвея

В 1785 году впервые — и по сей день единственный раз — в истории британской королевской семьи был учреждена официальная должность художника принца Уэльского. Она была создана исключительно ради человека, который вот уже два десятка лет консультировал будущего короля Георга IV по вопросам художественной ценности новых приобретений для его коллекции искусства. С тех пор на работах мастера вместо имени стала регулярно появляться подпись на латыни Primarius Pictor Serenissimi Walliae Principis. Приехавший 30 лет назад покорять столицу провинциал Ричард Косвей исполнил-таки свою мечту стать  «величайшим художником в Лондоне».

Веселая герцогиня: проказница и насмешница Катерина Дуглас

Как-то раз приглашенные на вечеринку к герцогине Куинзберри Хорас Уолпол, Джордж Селуин и лорд Лорн решили уединиться в одной из комнат гостеприимного дома, чтобы побеседовать. Внезапно дверь распахнулась, вошла хозяйка и, не произнеся ни слова, тут же исчезла. Вскоре появился слуга и начал… снимать дверь комнаты с петель! Поняв намек, джентльмены вернулись в гостиную.

Китти Хайд (C) English Heritage

Эксцентричные выходки прославили герцогиню Куинзбери не меньше, чем ее красота. Исключительную внешнюю привлекательность Китти Хайд унаследовала от матери и еще в детстве была воспета в стихах многочисленных гостей дома от Александра Поупа до Уильяма Конгрива. Возможно, именно потому, что чуть ли не с колыбели слышала нескончаемый поток славословий в свой адрес, повзрослев, Катерина всей душой невзлюбила фальшь во всех ее проявлениях.

Страница 2 из 10

Работает на WordPress & Автор темы: Anders Norén