Анджела Бёрдетт-Куттс: «королева бедных»

В 1837 году скончалась Хэрриот Меллон. Судьба не послала ей долголетия, однако взамен щедро одарила любовной удачей: 60-летняя бывшая актриса умерла герцогиней Сент-Олбанс — спасибо второму мужу — и распорядительницей состояния своего первого супруга — Томаса Куттса, владельца одноименного банка для богатых и знаменитых, включая британскую королевскую фамилию.

По решению Хэрриот куттсовское наследие должно было вернуться в семью. С падчерицами она не ладила с самого начала, а потому обратила свои взоры на внуков. Трудяга и идеалист Дадли Куттс Стюарт, бывший одно время главным кандидатом в наследники, лишил себя дедушкиных денег, опрометчиво женившись на иностранке, да еще и племяннице Наполеона Бонапарта к тому же.

В итоге завещание герцогини повергло всех в полное изумление — £1.8 миллиона (около £200 миллионов с поправкой на инфляцию) достались ее внучке Анджеле Бёрдетт на отнюдь не драконовских условиях: взять фамилию дедушки-банкира и не ходить замуж за иноземцев. Так 23-летняя девушка на выданье в одночасье стала самой богатой женщиной в Англии после королевы и вполне предсказуемо обрела особую привлекательность для искателей семейного счастья безотносительно всех прочих своих достоинств.

Вечный насмешник «Панч» писал:

Мир взялся за работу — сводничество, — решительно настроенный обручить прекрасную наследницу хоть с кем-нибудь. То она выходит замуж за своего личного врача, то готовится стать шотландской графиней. Последний на данный момент ее муж, о котором писали в газетах, — Луи-Наполеон. Как мисс Куттс удалось избежать внимания со стороны Ибрагима Паши, пока он был здесь, уму непостижимо».

Поэт и политик Ричард Монктон Милнс гордился тем, что никогда не навязывал Анджеле своих руки и сердца, а потому сохранил ее доброе к себе расположение. Чего никак не скажешь об обанкротившемся барристере Ричарде Данне. Целых два года он не давал нашей героине ни минуты покоя, следуя за ней назойливой тенью, куда бы она ни отправилась, и докучая нескончаемым потоком эпистолярного недержания. В конце концов надоедливый поклонник был осужден за подделку стихов, якобы написанных к нему мисс Куттс.

Вообще, угрозы уголовного преследования обычно было достаточно, чтобы охладить пыл особо ретивых кавалеров. Но Эван Харрис Грин был не из тех, кто легко сдается. Когда его письма к Анджеле вернулись нечитанными, он отправил их не кому-нибудь, а самому герцогу Веллингтону с просьбой переслать их мисс Куттс. Любовная корреспонденция незадачливого ухажера проделала путь до Эпсли Хаус и обратно, пополнившись по дороге весьма раздраженным комментарием «железного герцога»:

Герцог не является личным секретарем мисс Куттс. Не является он и почтальоном, как и не имеет вообще никакого отношения к почтовому ведомству!»

Лишь 12 лет и два судебных разбирательства спустя неутомимый охотник за богатыми невестами оставил, наконец, нашу героиню в покое.

Будучи внучкой Томаса Куттса, Анджела унаследовала половинную долю в семейном банке. Однако тогдашние приличия не позволяли женщинам ее круга заниматься бизнесом, а потому весь свой энтузиазм и внезапно свалившееся на нее богатство наша героиня направила в русло благотворительности.

Первыми почувствовали на себе ее заботу лондонские жрицы любви. Самым заметным проектом в этой сфере стал приют для падших женщин, созданный Анджелой Бёрдетт-Куттс совместно с Чарльзом Диккенсом. Их знакомство состоялось в 1839 году, и Анджела была совершенно очарована молодым — он был всего на пару лет ее старше, — но уже знаменитым писателем. Она прониклась к Диккенсу такой симпатией и доверием, что дала ему практически карт-бланш на устройство приюта. В мае 1847 года он нашел наконец в Шепердс Буш (тогда пригород, связанный, однако, с Лондоном регулярным омнибусным маршрутом) подходящий для этих целей дом под названием «Коттедж Урания». Впрочем, Диккенс с самого начала называл его просто «Домом», тем самым подчеркивая принципиальное отличие приюта от исправительных заведений той эпохи.

Месяц спустя он начал проводить собеседования для потенциальных матрон, одновременно прочесывая лондонские улицы в поисках первых насельниц, которых он пытался соблазнить перспективой будущей эмиграции в Австралию. Правда, его целевая аудитория, далеко не всегда понимавшая разницу между эмиграцией и ссылкой, зачастую шарахалась от таких предложений в ужасе.

Тогда Диккенс, не зря же он был писателем, сочинил брошюру, где в весьма заманчивой манере и вместе с тем с исключительной деликатностью обрисовал лучшую будущность, которая ждала отважившихся сойти с пути порока.

Приют открылся в ноябре 1847 года. По словам его главного идеолога, первая из его обитательниц, увидев предназначавшуюся только ей постель, заплакала от радости. Контраст с тем, к чему были привычны эти несчастные женщины, был поразительный: каждой из них полагалась кровать в спальне на трех-четырех человек; вопреки советам тюремных комендантов и самой мисс Куттс, считавших, что любовь к нарядам погубила не одну молодую девушку в стесненных обстоятельствах, по настоянию Диккенса им были выданы платья не мрачных, а ярких цветов, которые было одно удовольствие носить. Трехразовое питание, уроки чтения и письма по утрам, затем — занятия рукоделием под чтение книги. На собственные деньги Диккенс нанял своего друга Джона Гулла, чтобы тот давал его подопечным уроки пения. Вся домашняя работа выполнялась по очереди самими воспитанницами этого своеобразного института облагороженных девиц. Имелся и садик, где можно было выращивать овощи.

Хотя в приюте по завету Диккенса старались всячески избегать морализаторства и призывов к раскаянию, это было все же воспитательное заведение со своими довольно строгими правилами: подъем в 6 утра, молитва дважды в день; покидать стены «Дома» разрешалось лишь в компании матроны, ей же сообщалось о любых попытках тайком пронести алкоголь; визиты гостей и переписка контролировались из опасения, что старые знакомые могут попытаться сбить воспитанниц с пути истинного; хорошее поведение поощрялось баллами, которые копились и при выходе из приюта конвертировались в деньги (за плохое поведение баллы снимались).

В случае совсем уж вопиющего безобразия виновницу изгоняли из «Дома», лишая ее при этом выданного при поступлении красивого платья. По расчетам Диккенса, девушки должны были прожить в «Коттедже Урания» около года, отъедаясь, поправляя здоровье, ликвидируя безграмотность и учась устраивать свое бытие более достойным, нежели прежде, способом, после чего — выйти замуж и начать жизнь с чистого листа в далекой Австралии (мисс Бёрдетт-Куттс, впрочем, не разделяла матримониального оптимизма своего друга-писателя).

Приют просуществовал до 1862 года. Некрасивый развод Диккенса вынудил Анджелу порвать с ним отношения. Вместе с их дружбой прекратилось и финансирование проекта. Из 56 женщин, отозвавшихся на призыв изменить свою жизнь к лучшему (среди них, кстати, были не только проститутки, но и осужденные за преступления вроде воровства, которые рисковали пополнить собой ряды падших женщин просто потому, что иного заработка у них не было), семеро ушли по собственной воле еще во время испытательного срока, десять были выгнаны за плохое поведение, семеро сбежали, трое снова пустились во все тяжкие по дороге в Австралию, тридцать нашли приличную работу и стали достойными членами общества (семеро из них даже исполнили заветную мечту отца-основателя приюта и вышли замуж).

В конце 1840-х еще одним близким другом Анджелы, хотя и не разделявшим ее филантропического энтузиазма, стал герцог Веллингтон. Они проводили чуть ли не все свободное время вместе, а в разлуке писали друг другу, порой дважды в день; не ограничиваясь письмами, они обменивались найденными во время прогулок «сокровищами» — будь то цветок, ароматная травка или нежный листок. А 7 февраля 1847 года, несмотря на разницу в возрасте в 45 лет, наша героиня сделала герцогу предложение. Тот с отеческой любовью и заботой о счастье «моей дорогой Анджелы» ответил ей отказом, поступив не только благоразумно, но и благородно.

Между тем, благотворительная одиссея мисс Бёрдетт-Куттс успешно продолжалась. Особенно посчастливилось бедным жителями Ист-Энда, которые в благодарность зарифмовали ее имя со словом ‘boots’*.

* В основе сленга кокни лежит замена слова рифмованной фразой. Так, слово money (деньги) рифмуется с фразой bees and honey (пчёлы и мёд). В речи слово honey опускается и остается лишь совершенно лишенное для непосвященных смысла bees, например, You owe me some bees — Ты должен мне денег (а не пчел, как вы могли бы подумать).

В 1851 году в Бетнал Грин началось строительство жилого комплекса для «достойных бедных» Columbia Square. Филантропические чаяния Анджелы и ее верного друга-единомышленника Чарльза Диккенса воплотились стараниями Генри Дарбишира в настоящий шедевр архитектуры, который раньше в этой части Лондона и представить себе было невозможно. Около 600 человек получили не просто крышу над головой с доступной им арендной платой, а чистые и светлые квартиры с газом и водопроводом. В состав внушительных размеров жилого комплекса входил также  торговый центр и рынок. Еще 200 семей поселились в домах, построенных на месте выкупленных на деньги мисс Бёрдетт-Куттс и стертых с лица земли местных трущоб.

Ее же стараниями были установлены несколько питьевых фонтанов — благодеяние, смысл которого современным лондонцам, которые даже в ресторане зачастую заказывают не бутилированную, а водопроводную воду (денег за нее не берут, а разницы на вкус, по большому счету, никакой), оценить сложно; между тем в Лондоне середины XIX века с чистой питьевой водой была даже не беда — катастрофа.

Не остались без заботы «королевы бедных» и дети. Для них она превратила несколько старинных погостов в игровые площадки, чтобы они могли возиться там, а не, как раньше, в грязных закоулках трущоб и сточных канавах. (Кстати, такие оазисы в каменных джунглях британской столицы существуют и поныне и пользуются большой популярностью не только у детей, но и у взрослых.) Чтобы дети бедняков могли получить хотя бы минимальное образование, Анджела придумала т.н. travelling teachers, которые ходили с уроками по домам, а ее щедрые денежные пожертвования легли в том числе в основание существующего и доныне Национального Общества защиты детей от жестокости (NSPCC).

Вообще, благотворительность мисс Бёрдетт-Куттс отличалась не только исключительной щедростью — по самым приблизительным подсчетам за свою жизнь она пожертвовала около £350 миллионов, — но и поразительным разнообразием: от помощи голодающим ирландцам, семьям участников Крымской войны и самой Флоренс Найтингейл, которой Анджела отправила спроектированную ею же сушилку для больничного белья, до борьбы за права братьев наших меньших (в 1870-м она была избрана президентом Женского комитета Королевского общества защиты животных).

Вдохновляемая отцом — лидером фракции радикалов в Палате Общин и настоящего enfant terrible британской политики своего времени, не раз подвергавшимся за свою бурную деятельность аресту, — она и сама интересовалась наукой и давала деньги на исследования в области археологии, а также физики, геологии и других естественных наук. Африканские экспедиции Давида Ливингстона и Генри Мортона Стэнли состоялись в том числе и благодаря ее финансовому участию, чего не скажешь о «разностной машине» Чарльза Бэббиджа, так и оставшейся недостроенной. Анджела была дружна с Майклом Фарадеем: сын кузнеца, ставший великим физиком-экспериментатором, химиком и первооткрывателем, терпеть не мог светского общества, но для мисс Бёрдетт-Куттс делал исключение. Он же уговорил ее подать заявку на членство в Королевском обществе, которая и была удовлетворена в феврале 1847 года.

Истинный масштаб благодеяний нашей героини плохо поддается точной статистической оценке — стараясь оставаться по возможности в тени, многие свои пожертвования она делала от имени «неизвестной леди», — однако, сомнений в своей грандиозности ни у кого не вызывал. В 1871 году Анджела Бёрдетт-Куттс стала первой женщиной, получившей благородный титул за свою благотворительную деятельность.

22 декабря 1878 года скончалась бывшая гувернантка и преданная компаньонка теперь уже баронессы Бёрдетт-Куттс Ханна Браун. (Они были так близки, что, когда Ханна вышла замуж, Анджела сдала молодоженам принадлежавший ей же дом по соседству, из гостиной которого можно было прямиком попасть в ее резиденцию, а супруг Ханны стал ее личным врачом.) Ее место в делах и сердце Анджелы занял отныне 29-летний секретарь баронессы Уильям Эшмид-Бартлетт.

Вскоре по Лондону поползли слухи, что 66-летняя мисс Бёрдетт-Куттс собирается выйти замуж за своего молодого помощника. Особенно взволновалось правление банка, которое даже обратилось за содействием к королеве Виктории. Последняя отказалась вмешиваться в столь деликатные дела непосредственно, но от неодобрительных комментариев все-таки не удержалась.

Слухи оправдались: 12 февраля 1881 года Анджела и Уильям сочетались браком, произведя грандиозный скандал в обществе, как в свое время дед нашей героини, отправившийся во второй раз под венец, едва похоронив первую жену, с актрисой, которая к тому же была на 40 лет его моложе.

Новоиспеченный супруг Анджелы был американцем, а потому, обретя наконец семейное счастье, она лишилась большей части своего состояния, которое перешло к ее сестре Кларе Мани. Баронессе было выделено содержание в размере £16,000 в год, но, за вычетом довольно значительных трат на личные нужды, на благие дела у нее оставалось теперь относительно немного — всего около четверти вышеупомянутой суммы.

Анджела Бёрдетт-Куттс дожила до преклонных лет и умерла в канун 1907 года от бронхита у себя дома на Стрэттон Стрит. Во время церемонии прощания, растянувшейся на два дня, отдать дань уважения «королеве бедных» пришли около 30 тысяч человек. 5 января 1907 года тело баронессы в присутствии короля Эдуарда VII и королевы Александры было захоронено в Вестминстерском аббатстве.

Уильям Бёрдетт-Куттс продолжил после смерти супруги ее работу на ниве благотворительности.