Отправляясь в Египетский поход, Наполеон позаботился не только о боевой мощи предприятия, но и о его интеллектуальной силе в лице полутора сотен знатоков всех мастей — от инженеров и химиков до филологов и антикваров. Те потрудились на славу и совместными усилиями произвели на свет монументальное «Описание Египта». Публикация этого мегаопуса растянулась на целых 20 лет, так что к моменту выхода из печати последнего тома все сочинение уже успело порядком устареть, но прежде чем окончательно перейти в разряд малопригодных в практическом смысле книжных памятников успело внести свою лепту в зарождение нового модного поветрия.

Египтомания не обошла стороной и Англию, где нашла воплощение, главным образом, в архитектурном оформлении некрополей нового типа. Однако самый грандиозный проект в неоегипетском стиле так никогда и не воплотился в реальность.

В 1828 году в Национальном репозитории, делившем помещение на Стрэнде с зверинцем Эдварда Кросса, среди поразительного многообразия экспонатов — тут были и музыкальные очки, и калейдоскопы, и модели улучшенного парового двигателя, и многофункциональная трость со встроенным компасом — стоял макет «пирамидальной столичной гробницы» (“pyramidal metropolitan sepulchre”). По замыслу архитектора Томаса Уиллсона кирпичное сооружение с гранитной облицовкой должно было украсить собой холм на севере Лондона Примроуз Хилл. В чреве этого 94-этажного монстра высотой 1.500 футов (почти в четыре раза выше собора Святого Павла и лишь немногим ниже Шарда) должны были поместиться 215.219 склепов разной вместимости, добраться до которых можно было бы на гидравлических лифтах. Верхушка же предназначалась живым — там планировалось устроить обсерваторию.

При заявленной стоимости строительства в £2.583.552 гробница при полной загрузке должна была принести прибыль в размере £10.764.800 – при 40 тысячах захоронений в год на это ушло бы около 125 лет.

Тем временем в ноябре 1829 года Томас Уиллсон с ужасом прочитал в газете, что французы обсуждают возможность возведения пирамиды в Париже, и поспешил написать в The London Evening Standard о своем первенстве в этом деле. Вероятно, опасаясь, что его задумку могут первыми воплотить в жизнь другие, Уиллсон наконец делает свой проект, который

научит живых умирать, а умирающих — жить вечно» (“It will teach the living to die, and the dying to live forever”)

достоянием широкой общественности.

Он потратил три десятка лет на продвижение своего детища, ставшего известным как «пирамида смерти», но все зря. Одним из главных препятствий, ставших на пути реализации этого монументального архитектурного проекта, стало опасение, что многомиллионный вес громады раздавит холм, на который ее планировалось водрузить.

В конце концов, выбор был сделан в пользу кладбищ садово-паркового типа по образцу парижского Пэр Лашез. Впрочем, сама идея устремленных к небесам некрополей жива и по сей день и c ростом населения планеты — как живого, так и почившего в бозе — претворяется в жизнь то в одной части земного шара, то в другой. Однако даже самый грандиозный из них — Memorial Necrópole Ecumênica в бразильском Сантосе — карлик по сравнению с так и оставшимся на бумаге исполином Томаса Уиллсона.