Syon House

… и будут псы лизать твою кровь, как лизали они кровь Ахава»,

— прозвучало из уст францисканского монаха, пытавшегося вразумить закоренелого грешника Генриха VIII, который едва ли принял предостережение всерьез. Однако 12 лет спустя пророчество сбылось: по дороге из Лондона, где окончился земной путь одного из самых одиозных английских монархов, в Виндзор траурный кортеж остановился на ночь в заброшенном Сионском аббатстве; гроб дал течь и, прежде чем вызванные на подмогу плотники успели исправить во всех отношениях неприятную ситуацию, набежавшие на запах мертвой плоти собаки исполнили монашье предсказание. Правда, теперь мысли тех, кто был в курсе столь интимных подробностей жизни короля, были обращены к его пятой супруге Катерине Говард: дескать, таким образом она отомстила бывшему мужу, отправившему ее на плаху. На Генрихе лежал — среди прочих — и другой тяжкий грех — разорение монастырей, в том числе и той обители, что когда-то стояла на месте теперешнего Сайон Хауса.

Проклятый дом

Сионское аббатство (Syon Abbey) было единственным в Англии оплотом бригиттинского ордена, где монахи и монахини жили и молились вместе. Всего за сто с небольшим лет своего существования монастырь приобрел репутацию важного культурного центра с тесными связями с правящей династией, благо до королевской резиденции в Ричмонде на противоположном берегу реки было рукой подать. Однако Генриха VIII это не остановило, и аббатство было разогнано, а вскоре и стерто с лица земли (немногие сохранившиеся фрагменты фундамента были обнаружены лишь в 2004 году).

В 1547 году бывшие монастырские владения оказались в руках Эдуарда Сеймура, герцога Сомерсета и брата третьей жены Генриха VIII. За те пять лет, что оставались ему до казни по обвинению в государственной измене, новый хозяин успел построить здесь дом в стиле ренессанс, окруженный обширным парком.

Следующим владельцем стал соперник обезглавленного герцога Джон Дадли, граф Нортумберленд. Это он уговорил свою невестку принять английскую корону после смерти Эдуарда VI. Царствование леди Джейн продолжалось всего 9 дней и закончилось на плахе, где попутно сложил голову и ее супруг.

В 1594-м поместье с весьма сомнительной, как мы уже увидели, репутацией в качестве свадебного приданого перекочевало к Генриху Перси, девятому графу Нортумберленду. Ему тоже не удалось избежать неприятностей — за участие в Пороховом заговоре он провел 17 лет в Тауэре, что, впрочем, можно считать большой удачей, тем более что жил он там в специально для него отремонтированных апартаментах на попечении двух десятков слуг. Сайон Хаус с тех пор так и остается лондонской резиденцией семейства Перси. (До середины XIX века он был их «дачей», куда после сноса в 1866 году стоявшего на Стрэнде Нортумберленд Хауса были перенесены те детали интерьеров и предметы обстановки, которые не попали в замок Алник — родовое гнездо герцогов и… Хогвартс в первых двух фильмах о Гарри Поттере!)

New look от Ланселота Брауна и Роберта Адама

Следующему хозяину, Алджернону Перси, десятому графу Нортумберленду, повезло больше: ему не только удалось выйти живым из перипетий Гражданской войны, но и заслужить доверие парламента, поместившего в Сайон Хаус под его опеку детей опального Карла I — семилетнюю Елизавету и двухгодовалого Генриха.

Следующие сто лет прошли для Сайон Хауса довольно спокойно, однако к тому моменту, как в 1750 году поместье унаследовали сэр Хью Смитсон и Элизабет Перси, ставшие впоследствии первыми герцогом и герцогиней Нортумберлендскими, и дом и окружающий его парк находились уже в весьма плачевном состоянии.  Новые хозяева мелочиться не стали и наняли лучших в своем деле мастеров. Запущенный сад в некогда французском вкусе стараниями Ланселота Брауна, вошедшего в историю ландшафтного дизайна под прозвищем «умелого» (Capability), превратился в роскошный пейзажный парк в английском стиле.

Преображение же дома было поручено Роберту Адаму. По иронии судьбы, самый известный и модный в тогдашней Англии архитектор занимался по большей части перестройкой и декорированием творений своих предшественников. Вернувшись в 1757 году из гранд-тура по Франции и Италии, он напару с младшим братом Джеймсом открыл архитектурное бюро в Лондоне — родная Шотландия была «слишком мала» (‘is but a narrow place’) для его амбиций.

И место и время были идеальны для молодого, энергичного и полного новых идей архитектора. Популярный последние четыре десятка лет палладианизм наконец всем прискучил, хотя античная классика по-прежнему оставалась в моде. Роберт Адам взял за основу все те же элементы древнегреческой и древнеримской архитектуры, но подошел к ним более творчески — вместо копирования памятников античности он создавал свои собственные шедевры в названном в его честь стиле.

В качестве дизайнера интерьеров он был одним из пионеров т.н. total design look, когда все детали — от узора потолочной лепнины до дизайна дверной ручки — тщательно продумывались и придумывались одним человеком для создания не просто роскошной обстановки, а настоящего шедевра.

Принцесса на бобах

В XIX веке третий герцог Нортумберлендский, изрядно обогатившись благодаря угольным копям и грузоперевозкам, облагородил наружность Сайон Хауса облицовкой из батского камня и парадным крыльцом. Тогда же по проекту Чарльза Фаулера была построена Большая оранжерея, которая якобы послужила вдохновением архитектору Хрустального дворца Джозефу Пакстону. Под ее просторными сводами укоренились на английской почве экзотические трофеи ботанических экспедиций в доселе неизученные уголки света; некоторые из тогдашних приобретений герцога процветают до сих пор.

Супруга хозяина имения третья герцогиня Нортумберлендская в течение шести лет была гувернанткой юной принцессы Виктории. Последняя нередко гостила здесь со своей матерью (их спальни сохранены в неизменном виде).

Еще столетие спустя, в 1930-х, на землях поместья планировалось построить сооружения по очистке сточных вод. Тогдашний владелец и окрестные жители не прониклись энтузиазмом по поводу дурнопахнущей затеи, и семейное гнездо и местную достопримечательность с богатой историей удалось отстоять. В начале войны возникла идея нарыть здесь траншей-убежищ для местного населения, но, по счастью, до ее реализации дело так и не дошло. Думается, и теперешнему хозяину Сайон Хауса Ральфу Перси, уже двенадцатому герцогу Нортумберлендскому, больше по душе, когда его вотчину используют не для всякого рода земельных работ, а для съемок фильмов.